Он еще раз качнул кувшин. Аркуменна сказал, что яд достаточно силен, чтобы с его помощью убить двух быков. Этого должно хватить.
— Стража! — громко крикнул он. — Позовите мне капитана. Мне нужно кое-что с ним обсудить.
Ивар поставил бокал на стол, а рядом — золотой кубок, такой же, каким пользовался сам, наполнил его из кувшина. Этому недоумку Володи наверняка будет лестно выпить из такого же золотого бокала, как и его бессмертный. Затем взял свой собственный бокал для вина, поставил его в самом конце длинного стола, занимавшего большую часть шатра. Далеко-далеко от бокала с ядом.
— Великий? — Володи просто вошел в шатер. Любой другой подождал бы снаружи, пока его не позовут. Как же он ненавидел этого негодяя! Иметь его рядом с собой при дворе целую половину зимы было сущей мукой!
По шатру промчался порыв ледяного ветра. Нужно было проводить собрание летом. Ивар опустился в свое большое деревянное кресло с высокой спинкой. Он слегка заскрипел под его весом. Раньше такого не бывало.
— Господин?
Совершенно в духе Володи — приставать к нему! К нему, к бессмертному.
— Цапотцы уже прибыли?
— Нет, великий. Только что прибыл бессмертный с Плавучих островов, вместе со свитой. Цапотцев все еще нет. Но завтра они наверняка будут здесь.
— Что вселяет в тебя такую уверенность, Володи?
— Боги хотели, чтобы мы собрались здесь, великий. Никто не осмелится бросить вызов богам. Даже чертовы слуги змей.
— Твоя жена ведь тоже из этого отродья жрецов, не так ли?
Лицо Володи омрачилось. Взгляд посуровел.
— Она другая, — решительно произнес он.
— Мне донесли, что она убивает черных кур.
— Черных петухов, господин.
Ивар прищелкнул языком.
— М-да, женщины и их причуды. Без них мир был бы более скучным и тихим, — он потянулся к своему бокалу. Тяжелое золото приятно холодило руку. — Выпей со мной, Володи. За женщин.
По лицу капитана он видел, что у того нет желания пировать с ним. Но не сделать этого стало бы большим оскорблением.
— За женщин! — Володи торжественно поднял бокал и залпом осушил до дна.
Достаточно ли этого? Лучше больше. Володи парень крепкий. Он не должен пережить это ни в коем случае.
— Ты ни разу не проиграл битву, верно? Ты можешь победить Аркуменну?
— Если будет достаточно ребят — наверняка!
Омерзительно, какое самомнение.
— Ты пошел бы ради меня в битву против Аркуменны?
— Я только этого и хочу, великий, — восхищенно заявил капитан. — Настало время сбросить валесийское иго!
— Летом, Володи. Летом! Выпьем за это. За свободу Друсны!
— За свободу Друсны! — воодушевленно подхватил тост Володи. И на этот раз осушил бокал до дна.
«Хорошо, — подумал Ивар. — Очень хорошо!»
— Не буду больше отвлекать тебя от обязанностей, капитан. Прошу немедленно известить меня, как только появятся цапотцы. Я хотел бы на это посмотреть.
Капитан неуклюже поклонился и вышел из шатра.
— Прощай, глупец, — негромко произнес Ивар и расхохотался. — Вот опять великий человек стал жертвой вина, — он представил себе, как этой ночью Володи просто уснет и не проснется. Какой жалкий конец для великого воина.
Справедливость бессмертного
Аарон вышел из большого красного шатра и окинул взглядом роскошный лагерь, простиравшийся вдоль реки больше чем на милю. У берега стояли сотни лодок, и постоянно причаливали новые. Только час назад прибыл бессмертный Плавучих островов, с целым флотом сверкающих катамаранов. Над каждой двухкорпусной лодкой на обоих форштевнях возвышались две звериные головы. Серые цапли, пара акул, различные ящерицы, которых Аарон никогда прежде не видел, — ни одна лодка не походила на другую.
Теперь островитяне разбивали лагерь. Они сооружали хижины из тростниковых циновок, которые привезли с собой. Несколько высоких воинов смотрели на него. Похоже, заметили его взгляды. У них были татуированные лица. На орехово-коричневой коже красовались темно-синие узоры.
Аарон помахал им рукой. Выглядели они устрашающе. Во время завтрашнего большого парада они наверняка вызовут немалый переполох.
— Бессмертный, на два слова!
Аарон узнал бы этот голос из сотни, сильный, но несколько резковатый. Голос его совести, постоянно напоминавший ему о том, что он старался отодвинуть подальше. И принадлежал он Матаану. Вздохнув, Артакс обернулся. Матаан оправился за зиму. Однако по-прежнему оставался тенью прежнего себя. Статный воин превратился в худощавого мужчину. В бороде появились седые пряди, глаза глубоко ввалились в темные глазницы. Лоб избороздили глубокие морщины.
— Нам нужно поговорить о некоторых происшествиях в лагере. Какой-то глупый конюший накормил лошадей мокрым клевером. Теперь у половины из них колики. Ты бы их видел! Жалкое зрелище. Они бросаются на землю и извиваются от боли, некоторые пытаются лягнуть себя в живот. Нам придется отказаться от многих колесниц, предназначенных для завтрашнего парада. Что сделать с конюшим? Он нанес тяжкий ущерб репутации Арама! Нужно зашить его в мешок и бросить в реку.
Артакс вздохнул. Он очень редко подписывал смертный приговор.
— А что насчет шталмейстеров? Разве на них не лежит часть вины? Почему они не проследили, какой корм дают лошадям?
— Они тоже совершили ошибку, — согласился Матаан. — Какое наказание ты предлагаешь?
— Разве недостаточно им того, что теперь приходится заботиться о больных лошадях?
Матаан закатил газа.
— Так не пойдет! У совершенных ошибок должны быть последствия, иначе никто не будет ничего делать.
— Но разве не лучше награждать за успехи, нежели карать за ошибки? — Они уже спорили на эту тему. У Матаана была склонность скорее наказывать, нежели награждать. Может быть, потому что он чувствовал себя наказанным жизнью после тяжелого ранения.
Приближалась боевая колесница, на передке которой красовался большой золотой орел с расправленными крыльями. Должно быть, это Ансур Валесийский, их хозяин. Артакс просил его съездить с ним в Белый город, чтобы осмотреть место, где завтра соберутся бессмертные. До сих пор правитель еще не пускал гостей в новый город, отговариваясь необходимостью завершить последние приготовления.
Артакс знал, что Долгорукий, божественный кузнец, прибыл в город, чтобы лично подготовить зал, где соберутся бессмертные. Артакс хотел знать, что его ждет. Ему не нравилась вся эта таинственность.
Он еще раз обернулся к Матаану.
