не могли придавать значения торжества феодальных начал».
«Вообще же событие это не было ни в каком отношении резким переворотом, революцией. Объяснить его, значит, в сущности, ответить на вопрос, почему санлисские избиратели, в распоряжении которых находилась de facto французская корона, остановилась на том из двух кандидатов на престол, который был могущественнее и который потому мог оказать больше сопротивления дальнейшему развитию феодального строя, столь дорогого большинству избирателей».
«Другими словами, где лежит причина предпочтения, оказанного Гугону перед Карлом? Кроме могущества Гугона, которое не могло не оказывать на французских феодалов известного влияния даже в ущерб их собственным интересам, главная причина избрания герцога Франции и отстранения герцога Нижней Лотарингии, Каролинга Карла, есть, по нашему мнению, патриотическое чувство, которое росло как естественная оппозиция немецкому преобладанию. Оно было делом, главным образом, Северной Франции, которая много пострадала от немецкого вмешательства, и встретило всего более оппозиции там, где грозившая с востока опасность не могла представляться с такой ясностью, а именно в землях к югу от Луары. Феодалы, враждовавшие между собой из-за своих личных интересов и по тем же побуждениям составляющие постоянную оппозицию усилению королевской власти, соединились в сознании, что дальнейшее продолжение борьбы Каролингов с Робертинами грозит серьезной опасностью самому существованию государства, может повести к такому перевороту, при котором интересы французских феодалов будут принесены в жертву интересам немецким. Таким образом, избрание Гугона не есть факт феодального порядка как такового. Оно явилось следствием национально-государственного движения, которое шло рука об руку с феодальным и нисколько не было остановлено этим последним. Участники съезда в Санли стали одним, словом, на ту точку зрения, на которую им лицемерно предлагал стать Адальберон, в своем обращении к ним воскликнувший: “Если желаете государству благополучия, коронуйте герцога Гугона”. Они желали государству благополучия».
«Упуская из виду нараставшую национальную силу, действовавшую в отпор надвигающемуся германизму, и полагая, что сущность государственной жизни X века исчерпывалась феодальным движением, некоторые ученые при обсуждении избрания Капета становились на точку зрения, которая, по нашему мнению, не соответствует истинному положению вещей в 987 году. Они не только старались дать ответ на вопрос, почему Гугон был предпочтен Карлу, но ставили себе еще и другой вопрос, который можно формулировать следующим образом: почему феодалы, ближайшие интересы которых не уживались с интересами королевской власти, нашли вообще нужным приступить к избранию нового короля? Как будто бы в X столетии в головах феодалов, особенно ввиду увеличивавшегося могущества Саксонской династии, могла мелькнуть мысль о возможности совершенного уничтожения королевской власти как государственного учреждения».
«Итак, избрание Гугона не есть торжество кельтской расы над пришлым германским элементом, не вытекает ни из феодального движения, ни из одних римских традиций. Оно есть прежде всего акт национального самосохранения. В этом последнем отношении оно является повторением избрания в 888 году Одона с тем различием, что последнее было направлено прямо против норманнов, а первое, косвенным образом, против германского преобладания».36
У F. Lofa видно, во многих отношениях, косвенное знакомство с книгой Н. Бубнова. В факте 987 года он не видит особенного значения, а признает ег случайностью; с иронией говорит он о мнениях Тьерри и других своих предшественников. Обыкновенно историки видят преимущество Гуго в том, что он имел большое количество земель в непосредственном владении и вследствие своего богатства мог награждать своих приверженцев. Каролингам же принадлежала только небольшая область. Lot отвергает такое мнение. Он говорит, что у Каролингов были еще епископства, откуда они получали неплохие доходы, и что мнение о «бедности» Каролингов преувеличено. Непосредственной же причиной неизбрания Карла Лотарингского считает характер его и скорую смерть.
Для объяснения события 987 года надо иметь в виду борьбу между династиями, Каролингской и Робертинами, начинающуюся в 888 году с избрания французским королем Одона, защитника Парижа в 885–886 гг. После этого выступают на сцену соперники его, Каролинги. Между этими двумя фамилиями шла долгая борьба, в конце которой должна была восторжествовать та или другая сторона. Со смертью Одона (898 год) борьба не прекратилась. Робертинская династия имела национальный базис; пусть сам Гуго Капет ничем особым не отличается, но его фамилия древнего происхождения и имеет что противопоставить Каролингам. Робертинский дом в лице Гуго Великого сумел воспользоваться обстоятельствами и сосредоточил в своих руках много земель, а Роберт подкрепил все это тем, что получил титул dux’a, герцога франков, и передал его потомкам. Каролинги же подорвали свое положение тем, что раздали свои земли в бенефиции, которые превратились в наследственные владения, и им теперь уже нечем было награждать своих «верных» (fidiles). Будучи сильнее Каролингов материально, Робертины имели основания для превосходства над первыми и в заслугах, оказанных народу и государству. Какая из фамилий должна была восторжествовать? Это зависело от второстепенных обстоятельств. Каролинги могли истребить Робертинов, но этого не случилось.
Территория Франции при Капетингах
Неравная борьба Робертинов и Каролингов происходила в Нейстрии и Франции, но она затронула в известные эпохи и другие области древней Галлии. Эти страны – Аквитания, Бретань, Нормандия, Фландрия и другие – имели в X веке развитую местную жизнь, с которой очень интересно познакомиться.1
Нормандия
Хронист Дудон Сен-Кантенский,2 который написал в первые годы XI века историю самых древних герцогов Нормандии по рассказам сохранившимся в семье Роллондинов (он сам говорит, что составил ее под диктовку своего покровителя Руля, брата герцога Ричарда I), относит к 886 году первое появление норманнского вождя Hrolf’a или Rollon’a в устье Сены. Норманны уже значительно укрепились в Нейстрийской области, когда в 911 году между Роллоном и Карлом Простым произошло свидание в Saint-Claire sur Epte, где был заключен словесный договор. По Дудону, Карл Простой уступил норманнам земли, расположенные между Epte и морем (terram ab Epto fluviolo). Вильгельм Жюмьежский (de Jumèges) выражается точнее: terram maritionam ab Epto fluviolo usque ad britannicas limites, то есть от нижнего течения Epte до границы Бретани. Роллон признал себя вассалом французского короля. За этим договором последовало обращение в христианство самого Роллона и большинства его товарищей. Но норманнские шайки имели организацию, напоминающую аристократический режим. Роллон действовал в Saint-Claire скорее как представитель грабителей, чем как их абсолютный властелин. Герцог Нормандии, он никогда не произносил окончательного решения без совета своих ярлов (jarls). Тотчас же после своего крещения Роллон разделил земли, уступленные королем, между полководцами своей армии в полную собственность под единственным условием – помогать при защите страны. Один хронист рассказывает при том, что себе Роллон взял львиную долю. Mont-Saint-Michel в начале X века была на стороне
