такого количества определяющих статей.
Можно сказать, что статья IV – единственная, напрямую касающаяся юриспруденции. Она направлена не столько на смягчение суровости наказаний, сколько на устранение неудобств, которые могли возникнуть из статьи X «Указаний» 1484 года. Согласно этой статье, конфискация должна была иметь обратную силу – то есть имущество еретика забирали не со дня обнаружения его преступления, а с даты совершения этого преступления. Таким образом, любое имущество, которое могло быть отчуждено в этот период – будь то в порядке обычной торговли или каким-то иным образом, – должно было считаться собственностью святой палаты и подлежало конфискации независимо от того, в чьи руки оно успело перейти.
Подобный указ, как мы еще увидим, создавал серьезные препятствия для торговли, ибо покупать что-либо у кого угодно стало небезопасно – ведь если любой участник сделки впоследствии будет признан впавшим в ересь до ее совершения, второго участника лишат приобретенной собственности, а возможно, и всего имущества. Кроме того, поскольку судебное преследование велось и в отношении умерших, а временных границ для ретроспективной конфискации установлено не было, никто не мог считать себя свободным от лишения имущества через грехи другого человека, у которого он или его предшественники что-либо приобрели.
Неопределенность этой статьи требовала срочных поправок, и именно они стали целью статьи IV «Указаний» 1485 года. Согласно этой статье, все договоры, заключенные до 1479 года, считались действующими, даже если выяснится, что одна из сторон договора была виновна в ереси на момент его заключения. Это единственный случай, когда мы видим, что Торквемада опубликовал указ, смягчающий суровость предыдущих актов, и совершенно ясно, что этот указ был продиктован не добротой, а целесообразностью. В случае мошенничества или причастности кого-либо к мошенничеству и злоупотреблениям привилегиями, даруемыми этой статьей, Торквемада предписывал, что раскаявшийся нарушитель должен получить 100 ударов плетьми, а на лице ему следовало выжечь клеймо каленым железом; если же он не раскается, то, пусть даже он является добрым католиком, все его имущество должно быть конфисковано[325]. Для оправдания клейма на лице в качестве подходящего прецедента приводится произошедшее с Каином, и даже такой современный историк, как Гарсиа Родриго, всерьез и без колебаний выдвигает это как аргумент[326].
Три года спустя, в 1488 году, Торквемада счел необходимым добавить к своим «Указаниям» еще 15 статей, и мы можем немного предвосхитить знакомство с ними, сделав краткий обзор их условий.
Жалобы в Рим на несправедливость и чрезмерную жестокость инквизиторов – неизменная черта того периода, когда Торквемада занимал пост великого инквизитора, – к тому времени стали столь многочисленными, что папа посчитал нужным приказать Торквемаде отредактировать то, что Амадор де Лос-Риос очень метко назвал «Кодексом страха»[327]. Главная причина этих жалоб касалась задержек, которые часто случались, прежде чем обвиняемого приводили в суд. Если заключенного в конечном итоге оправдывали, это происходило после долгого тюремного заключения, за которое не полагалось никакого возмещения или компенсации; а если человек, с которым обращались подобным образом, был влиятелен и занимал видное положение, то он, разумеется, всячески протестовал против обращения, которому его подвергли, прежде чем выяснить, что выдвинутое против него обвинение не подтвердилось. Не следует считать, будто истинная причина этих задержек крылась в медлительности или неповоротливости инквизиции. Наоборот, чрезмерная быстрота, с которой они вели судебные дела, стала скандальной темой, к которой Льоренте неоднократно привлекает внимание – в особенности когда рассказывает, что в год учреждения инквизиторского суда в Толедо этот суд (как мы еще увидим) разобрал ни много ни мало 3300 дел, 27 обвиняемых были сожжены, а остальные понесли наказания различной степени тяжести. Он вполне обоснованно заявляет, что при такой скорости судебных разбирательств совершенно невозможно как следует отбирать доказательства и вершить какое-либо правосудие.
Когда задержки случались, они становились результатом чрезвычайного нежелания святой палаты отпустить на свободу того, кто уже попал в ее когти. Поэтому, если у инквизиторов не было ни малейших доказательств, необходимых для признания человека виновным, они тянули время в ежедневной надежде получить такие доказательства, а тем временем постоянно проводили допросы, пытаясь вынудить несчастного узника впасть в противоречия, которые позволят им прибегнуть к пыткам.
Ввиду ясно высказанного приказа понтифика Торквемада был вынужден исправить существующее положение дел, по крайней мере в теории, постановив (статья III), что к судебным разбирательствам следует переходить без задержек из-за отсутствия доказательств. Если доказательства отсутствовали, обвиняемого следовало немедленно отпустить на свободу, поскольку его можно было в любое время арестовать вновь при появлении новых улик. Также с целью ускорения судов он постановил (статья IV), что, поскольку не во всех судах есть необходимые юристы, по завершении дела досье всех судебных процедур должно отправляться лично великому инквизитору, а тот будет передавать его в верховный совет инквизиции, который даст по нему заключение.
Однако Торквемада щедро компенсировал любое смягчение суровости, содержавшееся в этих статьях, еще большей суровостью некоторых других указов, которые включил в эти «Указания» в 1488 году. Обнаружив, что инквизиторы Арагона нарушают определенные указы 1484 года, разбавляя их менее строгими правилами, существовавшими в этом королевстве при старой инквизиции, он приказал, чтобы все инквизиторы строго повиновались законодательным актам, содержавшимся в прошлых «Указаниях». Он распорядился (статья V), чтобы инквизиторы лично посещали тюрьмы раз в две недели, но при этом общаться с узниками не позволялось никому из посторонних – разумеется, за исключением священников, которые приходили их утешать. Для соблюдения еще большей тайны ведения судебных разбирательств Торквемада приказал (статья VI), что во время дачи показаний свидетелями присутствовать при этом должны были лишь совершенно необходимые для этого по закону лица; он также приказал (статья VII) обеспечить надежное и тайное хранение всех документов, относящихся к рассматриваемым делам.
Нам остается сделать вывод, что жестокость его указа в отношении детей еретиков немного смягчила естественная человеческая жалость, которая вовсе не прельщала безжалостного великого инквизитора, ибо далее мы видим (статья XI), как он приказывает инквизиторам следить за строгим соблюдением указа, запрещавшего этим несчастным пользоваться золотом, серебром и красивой одеждой, и отлучавшего их от любого достойного занятия.
Он распорядился (статья XIII), что все расходы святой палаты (которые к тому времени наверняка были огромны, если учитывать, каких гигантских размеров достигла при нем эта организация) должны оплачиваться из конфискованного имущества, прежде чем оно передавалось в королевскую казну; и далее (статья XV), чтобы все назначенные писцы, обвинители и судебные приставы исполняли свои обязанности лично, а не через представителей.
Самый интересный из этих законодательных актов 1488 года – вследствие информации, которую он дает о деятельности инквизиции и огромном масштабе проводимых ею преследований, – содержится в статье XIV. Тюрьмы в Испании настолько переполнились, а расходы на содержание заключенных требовали от святой палаты
