заливая мою кровь в каменную форму с копьем. Перед глазами темнело, и я то впадала в бессознательное состояние, то снова возвращалась в реальность. Воздух сотрясался от оглушительного гула. Я заставила себя открыть глаза и увидела, как Каден поднимает копье.
Оно больше не было покрыто металлом и сияло ослепительным светом. Вдоль древка светились рунические знаки, а с обоих концов торчали острые изогнутые лезвия.
– Оно прекрасно. Надеюсь, ему будет больно, пока я буду разрывать его на куски.
– Когда я выберусь отсюда, я убью тебя, – простонала я, натянув цепи с наручниками так сильно, что у меня лопнула кожа.
– Нет, потому что, когда ты очнешься, я буду единственным, что останется у тебя в этом несчастном мире.
Каден посмотрел на кроваво-красную Луну над нашими головами. Легкое движение запястья, и его тело облачилось в тяжелую, шипастую броню, увенчанную рогатым шлемом. Красные глаза смотрели на меня из-за забрала. Ирвикува начали выть и тявкать, их визги и улюлюканье эхом разносились по пещере.
Ко мне пришло осознание, и мой желудок сжался. Я ошибалась, очень ошибалась насчет него.
– Азраил, оставь свою дочь здесь, пока мы не вернемся за вами обоими. Ей запрещено уходить, – скомандовал Каден.
Азраил кивнул. Он был солдатом, подчиняющимся приказам, а не отцом.
Я с трудом повернула голову в сторону Кадена.
– Я знаю, кто ты, – прошептала я.
Он протянул когтистую руку в перчатке и убрал волосы с моего лица.
– Сейчас это не имеет значения.
Взмах ладони, и в воздухе снова образовался портал. Ксавье прыгнул первым, за ним последовал Кэмерон. Каден сделал несколько шагов, но в последнюю секунду обернулся. Алые глаза впились в меня.
– Пусть царит хаос, – сказал он и исчез.
Эти слова разбили мне сердце.
Я знала, что должно случиться, и ничего не могла с этим поделать. Мое тело болело, и у меня даже не было сил плакать. Я попыталась пошевелиться, вырваться на свободу, но шипы лишь глубже вонзались в мою плоть. Меня сотрясали сухие рыдания. Я не смогла спасти Габби. Я не смогла спасти Самкиэля. Я не смогла спасти никого. Каден ушел, но его слова остались в моем разуме, в моем черепе, моих костях и моем сердце. Сознание померкло, и мир потемнел.
87. Самкиэль
Столько символов… Проклятых древних символов, от которых у меня забилось сердце. Я знал этот язык. Тем же языком были написаны заклинания на клетках Йеджедина. Цепи впивались в кожу, сжимая мои запястья так сильно, что я не мог пошевелиться. Я стиснул зубы, понимая, насколько это бесполезно.
– Что это? – взревел я.
Элианна склонила голову.
– Думаю, это что-то вроде оков. Твой отец сделал их для чудовищ, осмелившихся бросить вызов богам. – Она рассмеялась. – Нет, я шучу. Слова на полу – проклятие богов. С его помощью Унир удерживал Первородных. Этот круг нерушим. Только тот, кто их написал, может отменить заклятие, а пока мне это не разрешено.
Я потянул руки еще раз, мышцы напряглись до боли, но ничего не произошло.
– Можешь пробовать сколько хочешь, но даже эти красивые мускулы не смогут их сломать.
Я бросил на нее яростный взгляд, прежде чем мои глаза устремились в дальний конец зала Совета. У меня чуть не разорвалось сердце. Я их не заметил, потому что не почувствовал.
Логан стоял с одной стороны, Имоджин – с другой. Оба глядели прямо перед собой, скрестив руки на груди. Они были в боевом снаряжении, готовые сражаться. Но меня встревожила не их одежда. Глядя им в глаза, я ощущал холодную пустоту. Ни единой искры магии.
– Что ты сделала? – угрожающе сорвалось с моих губ.
Элианна посмотрела на них и пожала плечами:
– Заклинание Эзалана, разумеется. Я всегда задавалась вопросом, почему боги больше его не используют и не отключают эти бесполезные эмоции.
Казалось, из моих легких исчез воздух.
– Как ты могла так с ними поступить? Ты же знаешь, что это за заклинание. Ты знаешь, что они сейчас чувствуют.
– Они не чувствуют ничего. Все, что они могут, – служить так, как им было предначертано с самого начала. Вы, Унир и остальные, хотели, чтобы у них были чувства, полностью игнорируя их природу. Они созданы для войны, Самкиэль, и они на нее отправятся.
– Я прикончу вас за это, всех вас, – выплюнул я.
Должно быть, в моем голосе было больше яда, чем я думал, потому что члены Совета позади Элианны отступили.
– Нет. К тому времени как мы закончим, ты уже не будешь представлять никакой угрозы, Самкиэль. Я знала, что мы не сможем победить тебя силой. Целые армии пытались и потерпели неудачу. Ты самый могущественный правитель из существующих. Рожденный из плоти сын Унира. – Элианна смотрела на символы на полу, медленно переходя с одной стороны на другую. – Тебе нравится? У нас не было возможности использовать эти руны на твоем отце. Мне не терпелось их попробовать.
– Ты, – я изо всех сил пытался подобрать слова, – вы все предали его. Почему?
Я пристально посмотрел на каждого члена Совета. Некоторые стойко встречали мой взгляд, а другие прятали глаза.
– Мы его не предавали. Мы никогда не были за него или за тебя. Ваш Совет умер вместе с Раширимом, и его заменила половина Ордена.
– Орден? – Я покачал головой. – Я никогда о нем не слышал.
– Конечно, нет. Орден появился задолго до тебя, но у нас нет времени на уроки истории.
Она махнула рукой, и Джерайя шагнул вперед.
Он развязал небольшой блестящий мешочек, и я почувствовал запах вулканического песка еще до того, как увидел содержимое.
– Зачем тебе песок, если я заперт здесь?
Элианна улыбнулась, сложив руки на груди.
– Это поможет удержать тебя внутри круга, поэтому, когда свет вырвется из твоего тела и ты умрешь, портал откроется в нужном нам месте. Вероятно, он разорвет даже небо. Кто знает?
Джерайя рассыпал песок по полу, двигаясь против часовой стрелки. Он вспыхнул, сверкая ярким фиолетовым светом, и пополз к символам. Я напряженно следил за Джерайей.
– Ты позволил сделать такое с Имоджин? Позволил ее забрать? – Мой голос разрывался от боли, как и я сам. – Почему?
– Ничего личного, – сказал он, отказываясь встречаться со мной взглядом.
– Ты ей нравился, – бросил я, взглянув на Имоджин. В ее взгляде не было ничего, кроме зияющей пустоты. – Почему ты причинил ей такую боль? У Элианны что-то есть на тебя?
Его глаза встретились с моими, в них не было ни грамма сожаления.
– Это для Ордена. Для нашего Короля. Имоджин не важна.
– Она важна
