чудо: после двухмесячного ничегонеделания, непотопляемого Петрова ставят командующим 4-го Украинского фронта. Правда, членом Военного совета фронта ему назначают «лучшего друга» – Льва Мехлиса, чтоб хорошенько присматривал, видимо.
А вдруг снова убежит?
Вот про то, как набравшись «боевого опыта», «герой» Севастопольского драпа воевал под самый занавес Великой Отечественной Войны, о том как он командовал войсками во время проведения Моравско-Острожской операции (10 марта – 5 мая), пишут современные мне историки:
«Немецкой разведке удалось вскрыть подготовку советских войск к наступлению, а также установить точное время его начала. Чтобы избежать потерь от артиллерийского огня немецкое командование в ночь на 10 марта отвело свои войска с переднего края на вторую линию обороны.
К утру 10 марта в полосе действия ударной группировки фронта разыгралась снежная буря. Видимость упала до 100—200 м, что исключало применение авиации и точное ведение огня артиллерией. Оценив обстановку, командующий 38-й армией генерал-полковник К. С. Москаленко предложил командующему фронтом обратиться в Ставку ВГК с просьбой отложить начало наступления до улучшения погоды. Его поддержал командующий 1-й гвардейской армией генерал-полковник А. А. Гречко. Однако И. Е. Петров отклонил предложение командармов…».
Вот как про ту же Моравско-Острожскую операцию, про то - как командовал вверенными ему войсками генерал армии Петров и заодно - про его «совесть», рассказывает непосредственный свидетель описываемых событий - писатель Константин Симонов,95:
«Мы спустились в блиндаж. Там стояли стол, три стула и голая кровать с железной сеткой.
– Что говорят метеорологи? – сразу же спросил Мехлис.
– Ничего хорошего не обещают, – сказал Гречко.
Погода и в самом деле была отвратительная. Ночью шел дождь, земля размокла, а дождь продолжался. Похоже было, что он затяжной.
– Может быть, вы отмените наступление? – в упор глядя на Гречко, сказал Мехлис.
Я почувствовал за этими словами напоминание о неудаче предыдущего наступления. Гречко ничего не ответил.
– На какой час у вас намечено? – спросил Мехлис.
– Артподготовка намечена на десять, – сказал Гречко. – Но мы сначала в семь двадцать проведем частичную артподготовку и разведку боем. По одному батальону от каждой из трех дивизий. Этой разведкой боем мы обнаружим, не ушел ли противник, захватим пленных и узнаем от них, не догадался ли он о предстоящем ударе. А если он раньше не догадался и начнет отходить на вторую линию сейчас, встревоженный этой разведкой боем, то сделать этого он все равно не успеет.
– На сколько назначена разведка боем? – переспросил Мехлис.
– На семь двадцать, – повторил Гречко.
Мехлис вышел на улицу, постоял там несколько минут и вернулся в блиндаж.
– Ничего не видно, видимости никакой.
– Да, видимости никакой, – согласился Гречко.
– Может быть, есть смысл отложить? – сказал Мехлис, впиваясь в Гречко глазами. – Сколько осталось времени до вашей частичной артподготовки?
– Еще двадцать пять минут, – сказал Гречко. – Сейчас я прикажу начальнику штаба связаться с командующим фронтом. На то, чтобы всех известить, что откладывается, нужно десять минут. Все сидят на телефонах. Товарищ Павлов? – Гречко назвал начальника штаба каким-то псевдонимом. – Позвоните от моего имени командующему, что видимость не улучшается. Есть основания все отложить на час.
Мехлис чуть заметно поморщился. Кажется, ему не понравилась эта формула запроса.
Мы вышли из блиндажа. Через некоторое время Гречко тоже вышел и сказал Мехлису, что приказано все отложить на час. Он вернулся в блиндаж, а я продолжал стоять с Мехлисом на воздухе. Погода была все та же. Минуло и семь часов, и семь двадцать, и восемь… В начале девятого Гречко снова вышел из блиндажа, и я оказался свидетелем их разговора с Мехлисом.
– Погода не улучшается, – сказал Мехлис. – Может быть, лучше вообще все это отложить?
– Командующий фронтом не давал мне таких указаний, – сказал Гречко.
– Но вы-то высказали ему свое мнение, что вы против того, чтобы начинать?
– Высказал.
– Ну и что он?
– Приказал отложить на час. Никаких других указаний не давал.
– То есть это вы считаете, что высказали ему свое мнение, когда при мне связывались с ним через своего начальника штаба по телефону? – сказал Мехлис.
– Да, – спокойно сказал Гречко.
– Возьмите на себя ответственность и отложите, – сказал Мехлис.
– Командующий фронтом таких указаний не давал, – еще раз повторил Гречко.
– А вы сами! Вы знаете решение Ставки по прошлому наступлению?
– Нет, не знаю, – сказал Гречко.
– Так вот я вам скажу. Решение Ставки было таким: мы могли попросить об отсрочке, нам бы ее дали, если б мы ее попросили. А мы этого не сделали и поплатились. Я бы на вашем месте отменил сегодня наступление. И донес бы об этом.
– Нет, – сказал Гречко. – Или я должен рассматривать ваши слова как приказание?
Это был вызов, которого Мехлис не мог принять. В таком вопросе член Военного совета не мог отменить приказания командующего фронтом. Это было бы неслыханное. И Гречко это знал…».
Тоже заметили, да?
Какой-то «не такой» Мехлис.
Ведь согласно «единственно верному учению» это – сталинский сатрап, палач!
Он должен безжалостно, раз за разом в лоб гнать войска в наступление - поставив сзади пулемёты заградотрядов. А вместо этого, он не в силах приказать, уговаривает отложить наступление до улучшения погоды. И причём ссылается на прошлую неудачу.
Генерал же, который по идее - должен дрожать и пресмыкаться перед ним, говоря по-русски – «любит» ему мозги и намерен и впредь биться головой об каменную стену.
Так может и перед Керченской катастрофой 1942-го года - которую историки целиком и полностью свалили на Мехлиса, было так?
Лично для меня вопроса на эту тему больше не существует.
Как и следовало ожидать, наступление застопорилось с первых же часов:
«Едва кончилась артподготовка, как впереди начали рваться немецкие мины и возник ожесточенный пулеметный огонь, особенно слева.
– Не подавили до конца, – сказал Гречко. – Не подавили всех целей. – И грустно щелкнул языком.
(Какой сюрприз, однако? Авт.).
Через полчаса стали поступать первые донесения. Командир одной из дивизий доносил, что он дошел до железной дороги, но дальше не может продвинуться – немцы фланкируют ее справа артиллерийским огнем, и он несет потери».
Причину озвучил главный артиллерийский офицер:
«На это (Мехлису) вместо Гречко ему ответил Кариофилли:
– Тут главная беда, что в полосе наступления повсюду хутора и фольварки. А по каменным домам, чтобы их разгромить, нужно бить тяжелыми орудиями. А их ближе, чем на километр, не подтащишь на прямую наводку. А хорошо видно всего на пятьсот метров. Это в лучшем случае».
Здесь хорошо бы помогла
