сдерживая голоса, чтобы не привлечь внимания лесных сторожей.
– Ну, а скажи, дедушка, – прервав молчание, грустно спросил Домовой Водяного. – Ты, старый, все знаешь. Сколько лет положено жить на земле всем нам: и кикиморам, и лешим, и водяным, и домовым? Если мы – нежить, то наверно все вы бессмертны?
– В самом деле, скажи! – подхватил Леший. – Неужели же мне вечно тянуть эту лямку в Медонском лесу?
– Еще чего недоставало: бессмертны! – испуганно проворчал Кикимора.
Водяной дед задумался. Снова погладил зеленую бороду. Крякнул, вздохнул. И сказал наконец:
– Нашей жизни нет срока, братцы мои. Все зависит от того, сколько времени люди в нас веруют. Можем мы жить и тысячи лет, и только десятки. Там, в России, прожили все мы уже несметное количество лет. Но теперь, когда бежали оттуда, все зависит от нянюшек. Сюда, к французам, прибыло их с нами 145 человек. До настоящего года скончалось уже 140. Осталось, значит, всего пять. Две в Париже, одна в Марселе, одна в Лионе, и одна в Ницце, в доме Красного Креста. Вот на них, пятерых, все мы и держимся. И лешие в лесах Медона, Фонтенбло, Рамбуйе, и водяные в заводях Сены, Луары, Роны, и домовые в городах, в замках, на фермах. Пока живы они, живы и мы. А скончается последняя, окончим и мы свое существование. И ты, Леший, не будешь больше аукать, свистать, плакать. И ты, Кикимора, жужжать прялкой. И ты, Домовой, – шалить, душить, лошадей взмыливать. И я, косматый, тоже исчезну, превращусь в пар. И никто тогда ничего не расскажет о нас русским детям. Да и как рассказать им, когда они по-русски то понимать перстанут?
– Это верно! – воскликнул Леший. И, преодолев страх, захохотал. Чтобы не терять драгоценного времени.
«Россия», рубрика «Маленькие рассказы», Нью-Йорк, 20 февраля 1953, № 5060, с. 2, 4.
Излишние заботы
Это бывает очень трогательно, когда иностранные политики начинают обсуждать будущее устройство освобожденной России.
Какая неподдельная христианская заботливость!
И какое участие ко всем российским народностям! Не только к белорусам, украинцам и грузинам, но даже к чукчам и лопарям.
Все эти милые доброжелатели самоедов и якутов буквально холодеют от ужаса при мысли о том, что различные российские этнические группы могут опять подпасть под власть великороссов и снова насильственным образом составят общую Империю.
По утверждению этих благородных государственных деятелей мировая демократическая справедливость требует, чтобы Великой, Единой и Неделимой России вообще никогда не было. А если самой России суждено, все-таки, быть, то чтобы была она не великой, не единой и чрезвычайно делимой.
В своей братской любви к представителям наших отдельных народностей западные благодетели самоотверженно делятся с ними не только своими идеями, продуктами своего сердца, высоких чувств и литературных дарований, но посылками, консервами и даже деньгами. Самостоятельных украинцев кормят и поят, чтобы они как следует отъелись к началу активной деятельности на своей родине. Сепаратистов грузин снабжают средствами для издания журналов, чтобы на веленевой бумаге могли они высказывать свои веленевые мысли.
А в придачу ко всему этому, чтобы подкрепить указанных гордых любителей самостоятельности, охотно снабжают наших специалистов средствами и поручают им провозглашать российскую федеративную республику в Мюнхене, в Штутгарте, в Париже и вообще всюду, где можно найти самоедов.
Картина трогательная, умилительная, колеблющая лучшие струны души.
* * *
Вот одно только странно и непонятно: почему все эти иностранные опекуны и устроители будущего строя России более внимательны и благожелательны к нашим российским народностям, чем к своим собственным?
Ведь у них самих тоже есть свои украинцы, свои грузины, татары, башкиры, которым нужно помочь в борьбе против правительственного централизма, для которых нужно было бы полностью восстановить историческую справедливость.
Взять хотя бы негров и индейцев, или южан и северян в Соединенных Штатах. Пришли чужие люди из-за океана, часть коренных жителей уничтожили, часть загнали в самые дрянные места; понавезли черных рабов, захватили чужие земли и стали распоряжаться как у себя дома. Между тем еще совсем недавно, меньше ста лет тому назад, американцы-южане четыре года дрались за независимость против американцев-северян, пока несчастный генерал Ли[561] не сдался свирепому Гранту[562], а бедняга Джонстон[563] – Шерману[564].
И, несмотря на это, никто до сих пор не созвал в Америке индейского учредительного собрания и не организовал индейскую самостоятельную республику.
Эта история куда похуже истории с Грузией, которая сама неоднократно просилась под руку русских царей, пока была принята. Между тем, как известно, североамериканские индейцы никогда не просили англосаксов и прочих европейцев приезжать к ним и брать их под свою высокую руку.
А затем: если есть в Америке такие сердобольные господа, которые хотят отделить Украйну от Великороссии, то почему эти справедливые люди не похлопочут об отделении своих южных штатов от северных? Ведь Украйна никогда не воевала с Великороссией, а наоборот – добровольно присоединилась к ней в 1654 году.
Таким образом, если не воевавшую Украйну необходимо отделять от Великороссии, то тем более нужно отделять горячо воевавшие южные штаты от северных. Пусть об этом позаботятся справедливые американцы, насаждающие историческую справедливость в России. Пуст для начала отделят хотя бы униженный и оскорбленный Техас, гордо провозгласивший в 1835 году свою самостоятельность; затем – пусть организуют учредительное собрание для индейцев, для негров… А после этого уже займутся чужими делами.
* * *
Кроме американцев чрезмерную заботливость о будущности России проявляют и многие политические деятели Западной Европы. Не только Украйна и Грузия, но чукчи и юкагиры их тоже весьма озабочивают. И это, естественно, заставляет их забывать о счастье своих собственных племен и народностей.
Вот, для французов, например, Эльзас с Лотарингией. Или Бретань. Да и Прованс тоже. При любви к самоопределению какой полезный и благодарный материал.
Эльзасцы считают своим языком – немецкий. Бретонцы говорят на совершенно особом кельтическом наречии, который для парижанина также понятен, как для москвича. А Прованс для Франции – настоящая Малороссия! И национальный поэт его Мистраль[565] – ни дать, ни взять – наш малороссийский Тарас Шевченко!
Почему же французам, прежде чем заниматься федерацией российских народов, не устроить федерацию у себя дома, сделать Эльзас самостоятельной Грузией, Бретань превратить в Белоруссию, а хохлацкий Прованс освободить от империалистических парижских кацапов?
Вслед за Францией любители российского самоопределения народов должны были бы пересмотреть и вопрос о племенных различиях в Англии. Для гордой Великобритании даже как-то обидно: о российском населении говорят много и с таким интересом, а о них самих ни полслова. А разве у них, помимо Уэльса, нет Шотландии и нет Ирландии?
Когда же, наконец, насилие Генриха Седьмого над несчастными ирландскими кельтами будет признано международным преступлением, и не только южная часть, но весь остров получит полную самостоятельность?
А Шотландия?
