мансарды, находя в сложной ситуации одно мысленное утешение. А именно, что международного авантюриста из кузена не получилось, ему «пришлось переквалифицироваться в управдомы».
Тем не менее кузен отнюдь не закончил свою программу ознакомления с делами. Слегка помявшись и побормотав что-то о семейной солидарности, он присел за круглый столик у окна и обратил пространную речь к пейзажу за окном. Солнце тем временем медленно шествовало по небесам, придавая видам театральность.
– Ты не думай, кузинка Катя, что я совсем зарвался, хотя кто бы отказался, когда все плывет прямо в руки. – Сергей пустился в объяснения. – Вот отец говорил, что если у тебя денег нет, то никогда не будет, не стоит и рыпаться. Но нет, покойник не разобрался в жизни, правда, всегда толковал, что надо держаться родных, и тут был прав на сто процентов. Вот ты меня привечала и никогда не жадничала – это я ценю, хотя тебе было трудно. Муж без царя в голове, все приходится самой, мать совсем сбрендила, не то что у Ирки – у нее все в порядке, поэтому я о тебе подумал в первую очередь.
– Это как? – я слегка обеспокоилась, разворот дел кузена отчасти пугал.
– Постой, сейчас расскажу, – пообещал кузен и поведал одним духом. – Твоя Эля, подружка-соседка, она тоже сюда переезжает, не в Цюрих, но рядом. Ей контракт дали на коллайдере в Церне, на десять лет вперед, у барышни голова варит, и пенсию потом обещали солидную. У нее тоже старухи никуда ехать не хотят, кричат и плачут, но понимают, что такое не каждый день бывает, все-таки научная карьера, и платить будут, не как у нас, а много больше. Она, Эля, меня позвала, когда в Москве был, и попросила помочь ей по-соседски. Дескать, старухи цепляются за вашу квартиру со страшной силой. Вроде и ехать с ней согласны, мы им наобещали домик с садом, все путем, но квартиру желают оставить за собой, не то никуда не поедут, и точка. У них на троих записано. Мы с Элей подумали и вот что сделали, только никому не говори, особенно матери, не то будет плохо всем. Я продал попам свой домик в Москве, взял из местного банка деньги, которые мне от фонда очистились, и купил у Эли со старухами вашу квартиру, правда, тогда цены еще не взлетели до небес. Старухам не сказали, кто купил, но в контракте строго оговорили, что бабки будут там прописаны до конца жизни – специальный пункт. Они, кстати, не в курсе, что с таким условием фиг кто купит, себе дороже ждать, пока они сыграют в ящик, тем более их двое. Но мы подождем. Ладно, я не о том. Потом мы с Элей перекинули деньжата за бугор, Церн пособил, у них на балансе дом нашелся неподалеку, хорошая вилла, но рядом с коллайдером, никто особо не хотел брать, кроме сотрудников. По деньгам вышло баш на баш, хотя не важно. Теперь у них вилла, а у нас с тобой квартира, потому что я оформил на общее владение без раздела долей, наше с тобой, пользовался твоей доверенностью, где родственные отношения прописаны. Извини, что раньше не сказал, не то бы тебя Мария Феликсовна съела, а Ирка могла обидеться. Когда Эля с бабками переедут, то… Я-то вообще жить в Москве не стану, у меня дел выше крыши, дом надо доводить до ума, на квартиру нету сил. Это ты сама, но пока старухи живы, лучше не трогать, не то крику не оберешься. Думай, кузинка Катя, сама, но никому ни слова.
– Нет, Сережа, это неправильно, – сказала я машинально, почти не раздумывая. – Получается, мы завладели чужим имуществом, в точности, как Мария Феликсовна предупреждала. Ужас, что получается, я так не хочу.
– Я так и знал, что ты это скажешь, – рассердился Сергей. – И тетка Эрика говорила. Но поезд ушел, твоя доля – это твоя доля, но имущество сейчас общее. Когда я откину коньки, делай, что пожелаешь, хоть беженцев напусти, но я собираюсь жить долго и счастливо, не мечтай. Все равно пока без разницы, Элины бабки проживут сто лет, если коллайдер не рванет, когда заработает.
– Это синхрофазотрон по-старому? Новой конструкции, – непонятно зачем осведомилась я, мысль о научной катастрофе остановила потоки сознания.
– Вроде бы он самый, спроси у Эли, она пока в Москве, – ответил Сергей.
После чего скандальная тема сошла не нет, но кузен дулся на меня вплоть до момента обратного отъезда из Цюриха в Женеву. У Иришки тоже обнаружились новости, которыми она поделилась по секрету. Оказалось, что муж ее Боря Бобров получил предложение о новом международном назначении, оно проявится ближе к концу года, тогда они переедут, но пока она не может сказать куда – это секрет, извини, даже от тебя. Но тоже в Европу. Покамест кузина намеревалась насладиться жизнью в Городе Времен и пригласила меня посильно присоединиться. Мы отчасти договорились с Мишей, что они с Микой пробудут в Крыму до середины августа, после мы съедемся в Москву, чтобы готовить мелкого к школе со всей основательностью.
Единственное, что меня отчасти тревожило, это положение в конторе, там никто не отвечал ни по телефону, ни по мейлу, вести тоже ниоткуда не шли. Однако я подумала, что Элла решила манкировать делами по примеру начальства, и особо винить ее не могла. И если что-либо случится, полагала я наивно, то бизнес-партнеры непременно дадут знать. Все дела по любой части как бы застыли на полдороге, но меня это не тревожило. Тем более, что лето в Женеве случилось просто отменное, мы с Иркой даже приспособились купаться в озере по утрам, но были искусаны птичьими блохами и прекратили опасную практику.
Но счастье и покой длились совсем недолго. Буквально через несколько дней позвонил Сергей и сказал, что тетушка Эрика скоропостижно скончалась, звал на похороны и на окончательное оформление дел, оказывается в банке у них тоже все сварилось, и кончина тетки подвела черту. Мы с Ирочкой мигом собрались и двинулись в Цюрих, я только успела сообщить Валентину, что застреваю по случаю похорон и наследства, пусть обходятся без меня, как знают. И понятно, ни о чем спрашивать не стала. На самом деле чудилось, что с кончиной тети Эрики обрушился какой-то мощный пласт, и пыль застит все кругом.
Глава восьмая
1. Упадок и разрушение
(уже в столице нашей родины, в городе Москве, рассказывает Екатерина Малышева без особой системы,
