Она осеклась и густо покраснела.
Талсу хотел ответить, но у него вдруг закололо в боку. Он схватился за бок и невольно застонал.
– Это хорошо, что я тебе показался, но я не слишком рад, что вот так вышло, – если ты понимаешь.
– Конечно, понимаю! – возмутилась Гайлиса. – Я думала, ты у меня на глазах кровью изойдешь!
– Я тоже, – признался Талсу. – Спасибо, что привела помощь вовремя.
– Не за что.
Девушка шагнула к нему, обняла и поцеловала.
– Мне больше нравится так, чем задирать перед тобой нос. А тебе?
– Мне тоже нравится, – ответил Талсу. – Попробуем еще раз, для верности.
Они попробовали. Потом еще раз. Когда Траку спустился по лестнице в мастерскую, молодые его даже не заметили. Старый портной хмыкнул себе под нос и тихонько вернулся на второй этаж.
После тесной долины, где лежал Кунхедьеш, бескрайние просторы западного Ункерланта действовали на Иштвана особенно угнетающе. Казалось, что тайга – море сосен, елей и пихт – покрывает половину мира.
– Мы добрых полгода воевали, чтобы одолеть горы, – промолвил сержант, не отводя глаз от таежного простора, – а теперь придется воевать, чтобы одолеть вот это?! Да мы за год не управимся!
Если не больше. Похоже, в этом лесу может затеряться что угодно, включая действующую армию Дьёндьёша.
– Все не так страшно, сержант. – Капитан Тивадар вытащил из кожаного футляра карту и указал на петляющие по зеленому простору алые линии. – Видишь? В этой глуши немало дорог.
– Так точно, сударь, – отозвался Иштван.
Поспорить он не мог: негоже сыну деревенского сапожника в сержантском чине спорить с родовитым офицером.
– На что готовы поспорить, сударь, что парни Свеммеля будут драться за каждый перекресток?
– Если б воевать было легко, мы бы давно управились, – ответил Тивадар. Он указал куда-то вперед, потом снова уткнулся в карту и довольно хмыкнул. – Видишь? Вот по этому тракту мы движемся.
– Так точно, сударь, – повторил Иштван.
Пресловутый тракт даже в родной долине, где сержант только что отгулял отпуск, едва назвали бы проселком. Дорога была узкая, извилистая, разъезженная и грязная. Она ныряла в лес так решительно, словно вовсе не собиралась выходить из чащи на другом ее краю – если у этого леса вообще имелся противоположный край.
– Тогда вперед! – распорядился Тивадар. – Здесь прекрасные строевые леса, одни из лучших в мире. Если мы сможем отыскать становую жилу через горы, они озолотят Дьёндьёш.
Если в здешних забытых звездами краях имелись становые жилы, ункеры давно повырубили бы леса и озолотились сами – во всяком случае, так считал Иштван. А раз этого не случилось, значит, и становых жил тут раз, два и обчелся… или же здесь, на краю света, они остались неразведанными. Впрочем, Тивадар уже получил приказ и отдал команду сержанту.
Иштван обернулся ко своему взводу и гаркнул:
– Вперед! В лес! Вышвырнем отсюда проклятых ункерлантцев!
– Есть! – хором откликнулись солдаты.
То были истинные бойцы, прирожденные воины. Они исполнят приказ. Даже очкастый капрал Кун, тощий язвительный всезнайка, вместе со всеми крикнул «Есть!», шагнув к опушке.
– А может, – задумчиво предположил Соньи, – там в лесу спрятаны ядрометы. Только и ждут, когда мы до опушки доберемся, чтобы накрыть залпом. – Он вздохнул. – Иначе как на собственной шкуре не узнаешь.
– Правду глаголешь, – с деланным смирением отозвался Иштван. – Ну да будем живы – не помрем. Пошевеливайтесь! – Он повысил голос вместе с остальными сержантами и офицерами. – Топайте, неуделки! Нам еще ункеров по всему лесу искать.
Взвод шел по лугу к опушке. Трава казалась ослепительно зеленой, особенно яркой на фоне почти черной еловой хвои. Лютики и красный клевер расцветили луг; с цветка на цветок перелетали бабочки. Какой-то суслик, едва очнувшийся от зимней спячки, вылез из норы и возмущенно что-то стрекотал в адрес проходящих мимо солдат.
Внезапно земля по левую руку от Иштвана вздыбилась с грохотом. Коротко взвизгнул какой-то солдат. Иштван запрокинул голову и уставился в небо, но вместо драконов там кружилась рыжая сойка – совсем такая, как дома. И на наступающих дьёндьёшцев не сыпались снаряды…
– Поберегись! – пронесся вдоль шеренги тревожный клич. – Козьи дети заминировали луг! Наступишь на зарытое ядро – и сразу к звездам!
Иштван остро пожалел, что не умеет ходить по воздуху. При каждом шаге у него заходилось сердце.
– Интересно, – промолвил Кун, – что нас ждет на дороге, которая якобы ведет через этот клятый лес?
Об этом Иштвану вовсе не хотелось думать.
– Есть у нас лозоходцы-саперы? – крикнул он.
Никто не отозвался.
– А ты? – Иштван обернулся к Куну: – Ты все-таки у чародея подмастерьем был.
Кун оскалил зубы в гримасе, которую трудно было принять за улыбку:
– Думаешь, если бы я это умел, то служил бы в пехоте?
– Ну за спрос-то денег не берут.
– Не берут, – огрызнулся Кун. – И за глупости – тоже, хотя следовало бы.
Это уже было «неуважение к старшим чинам», но сержант не стал поднимать шума. Он понимал, отчего волнуется Кун. Сам волновался не меньше.
В полумиле справа грянуло снова. Успел несчастный дьёндьёшец вскрикнуть, прежде чем мина разорвала его в клочья, или нет – Иштван не разобрал. Он стиснул зубы и зашагал дальше. Спустя полминуты утреннюю тишину разорвал новый взрыв. Сердито застрекотала сорока, которой грохот мешал добывать червей и кузнечиков.
Лес впереди вздымался все выше и выше. Тайга не знала топора, если не считать просеки, по которой проходила дорога. В Дьёндьёше таких лесов не осталось, да и с любыми другими тяжело было. А в этой части света жило немного людей, и тайга сохранялась, на взгляд Иштвана, такой же, какой предстала свету первых звезд.
– Кун – ведущий, – распорядился он, когда взвод вступил в лес чуть левей дороги. – Соньи – на правый фланг, Феньеш – на левый. Я пойду замыкающим. Не теряйте бдительности! Проклятые козлодеры где-нибудь нас да поджидают.
Стоило солдатам пересечь опушку, как мир вокруг них переменился разительно. Скрылось солнце – лишь редкие лучики просачивались сквозь плотный полог ветвей. Стало прохладней; в воздухе пахло сыростью и живицей. Под ногами Иштвана шуршала рыже-бурая опавшая хвоя. Кое-где между корнями пробивались кружевные листья папоротника.
На лугу за опушкой Иштван мог разом окинуть взглядом несколько миль. В лесу поле зрения разом сузилось до нескольких шагов – и не только по сторонам. Подняв голову, он у видел над собою лишь сплетение ветвей. Сержант покачал головой. Не нравилось это ему.
