Война против всех предпосылок, на которых строился этот вымышленный истинный мир. К этим предположениям относится и то, что моральные ценности суть высшие.
Моральная оценка, как высшая, была бы опровергнута, если бы можно было доказать, что она является следствием некоторой неморальной оценки, что она – специальный случай реальной неморальности; она свелась бы сама таким образом на некоторую видимость и, как видимость, не имела бы уже права осуждать «кажущееся», иллюзию.
C.
«Волю к истине» нужно в силу этого исследовать психологически: она не есть моральная сила, но форма воли к власти. Это последнее доказывалось бы тем, что она пользуется всякими неморальными средствами, и прежде всего метафизикой.
Мы должны теперь заняться проверкою того утверждения, что моральные ценности суть высшие ценности. Методика исследования будет обеспечена лишь тогда, когда все моральные предрассудки будут преодолены. Это явится победой над моралью…
584
Философия сбилась с пути благодаря тому, что мы, вместо того чтобы видеть в логике и категориях разума лишь средство для обработки мира в целях полезности (следовательно, «принципиально», средство для полезной фальсификации), принимаем их за критерий истины, а следовательно, и реальности. В действительности «критерий истины» представлял просто биологическую полезность такой системы принципиальных фальсификаций; и так как известная порода животных не знает ничего более важного, чем самосохранение, то можно действительно говорить здесь об «истине». Наивность заключалась лишь в том, что антропоцентрическая идиосинкразия принималась за «меру вещей», за руководящую нить в определении «реального» и «нереального», короче говоря, в том, что некоторая обусловленность признавалась за нечто абсолютное. И вот мир при этом сразу распался на «истинный» и «кажущийся»; и именно тот самый мир, для жизни и удобства жизни в котором человек изобрел свой разум, этот-то мир и был дискредитирован в его глазах. Вместо того чтобы использовать формы как сподручное средство для того, чтобы сделать мир доступным нам, исчислимым, безумие философов усмотрело в этих категориях понятие, дошедшее к нам из того, другого мира, которому не соответствует этот мир, в котором мы живем… Средства были ложно приняты за мерило ценности и даже за осуждение самой цели… А цель их была в том, чтобы мы могли обмануть себя с пользою; средством к этому было подыскание формул и знаков, с помощью которых запутывающая множественность могла быть сведена в целесообразную и доступную схему. Но увы! Тогда пустили в дело моральную категорию: ни одно существо не может быть обманутым, ни одно существо не должно обманывать, следовательно, есть только одна воля к истине. Что есть «истина»? Закон противоречия дал схему: истинный мир, к которому ищут путь, не может находиться в противоречии с самим собою, не может изменяться, не может становиться, не имеет ни начала, ни конца. Это есть величайшая из совершенных ошибок, истинный источник ошибок на этой земле: вообразили, что нашли критерий реальности в формах разума, – тогда как они служили для того, что мы могли быть хозяевами над реальностью, для того, чтобы весьма искусно перетолковать реальность… И вот мир теперь стал ложным, и как раз благодаря тем своим свойствам, которые составляют его реальность: благодаря его изменчивости, становлению, множественности, противоположности, противоречию, войне. И роковое дело было сделано:
1) как же теперь отделаться от ложного, только кажущегося мира (а ведь он – действительный, единственный)?
2) как самим нам стать по возможности противоположностью этому кажущемуся характеру мира? (Понятие о совершенном существе как о некоторой противоположности всему реальному, или, яснее, как о чем-то противоречащем жизни…)
Все направление наших оценок имело задачей оклеветание жизни; создано было некоторое смешение идеального догматизма с познанием вообще; так что противная сторона стала, в свою очередь, относиться подозрительно к науке.
Путь к науке был, таким образом, вдвойне прегражден: во-первых, верою в «истинный мир», а затем противниками этой веры. Естественные науки, психология были: 1) осуждены в их объектах; 2) лишены характера невинности.
В действительном мире, где абсолютно все связано между собой и обусловлено, осудить что-нибудь или мысленно устранить что-нибудь значит устранить и осудить все. Слова: «этого не должно было бы быть», «это не должно было бы случиться» – просто фарс… Если продумать все последствия до конца, то станет ясным, что, устраняя то, что в каком-нибудь смысле вредно, губительно, мы уничтожаем и самый источник жизни. Это лучше всего можно увидеть из физиологии!
Мы видим, как мораль: а) отравляет все миропонимание; b) отрезает пути к познанию, к науке; с) разрушает и подрывает все действительные инстинкты (научая ощущать их корни как неморальные).
Мы видим перед собой действие ужасного орудия декаданса, которое удерживает свои позиции под прикрытием священнейших имен и величественных жестов.
585
Огромное самопознание: осознать себя не как индивид, а как человечество. Одумаемся и припомним старое – пойдем и малыми, и большими путями!
А. Человек ищет «истины» мира, который не противоречит себе, не обманывает, не изменяется; истинного мира – мира, в котором не страдают; противоречие, обман, смена – причина страдания! Человек не сомневается в том, что существует мир такой, какой он должен был бы быть; он хотел бы найти к нему путь. (Индийская критика: даже «я» как нечто кажущееся, как нереальное.)
Откуда в этом случае берет человек понятие реальности? Почему он из смены, обмана, противоречия выводит именно страдание? И почему не – скорее – свое счастье?
Презрение, ненависть ко всему, что приходит, изменяется, превращается, – откуда эта оценка пребывающего? Очевидно, воля к истине является здесь лишь стремлением в мир пребывающего, неизменного.
Чувства обманывают, разум исправляет ошибки; следовательно, заключают – разум есть путь к пребывающему; наименее чувственные идеи должны быть ближе всего к «истинному миру». Большинство несчастий происходит от чувств – они обманщики, соблазнители, уничтожители.
Счастье может быть основано лишь на сущем, смена и счастье взаимно исключают друг друга; высшее желание, следовательно, имеет в виду единение с сущим. В этом формула, определяющая путь к высшему счастью.
In summa: мир, каким он должен был бы быть, существует; тот мир, в котором мы живем, заблуждение, этот наш мир не должен был бы существовать.
Вера в сущее оказывается лишь следствием: действительное primum mobile[346] есть неверие в становление, недоверие к становлению, пренебрежение ко всему становящемуся…
