Что-то невидимое разорвало бок Рою Миллеру. Он попытался зажать рану рукой, предплечьем – тщетно! Наружу торчали переломанные ребра.
Завтрак Морин подкатил ей к горлу, а в последний миг Рой успел обернуться и увидел ее лицо.
Возле Уилсона и двух его людей разорвался выпущенный из мортиры снаряд. Другие покатились по земле. Они катились и катились и вдруг замерли, распростершись в позах, которые были бы чудовищно неудобными, не будь они мертвы.
Самого Дика бросило вперед и вверх: он яростно молотил по воздуху руками, как будто превратился в птенца-слетка, который падал прямо в желтый ядовитый туман.
Джоанна Макферсон обернулась, что-то крича Морин. Пуля прошелестела в ее волосах и прошила воздух там, где мгновением раньше была ее голова.
То, что хотела сообщить Джоанна, превратилось в яростный мат.
Джек Тернер раскручивал самопальную гранату, готовясь ее бросить, но осколок снаряда ударил в нее и разнес на куски. Товарищи бросились врассыпную, и его свояченица – тоже, а сам мужчина забился в желтом облаке и пропал в нем.
Пухлая Галадриэль из «Шира», вращая пращу, шагнула вперед и метнула бутыль, заполненную нервно-паралитическим газом. Но промедлила и застыла, оставшись как Ника Самофракийская – без головы.
Перед глазами Морин поплыли черные пятна. Она прислонилась к скале и ухитрилась удержаться на ногах.
Одно дело – стоять на вершине и не спеша размышлять, не спрыгнуть ли вниз (но хватило бы ей духу? Или то было обычным притворством? Теперь уже не узнать).
И совсем другое – видеть, как на землю падает невзрачная бедняжка Галадриэль, а вместо шеи у нее обрубок, из которого брызжет кровь, а потом, не оглядываясь, чтобы узнать, смотрит ли на нее кто-нибудь, подобрать пращу убитой и, заложив в нее бутылку с нервно-паралитическим газом, раскручивать и раскручивать смертоносный снаряд. И, вспомнив в последний миг, что чертова бутыль полетит в сторону, а не туда, куда направлена праща, послать ее вниз, в лезущую к ним по склону орду людоедов. Внезапно Морин поняла, что на свете существует множество вещей, ради которых стоит жить. Серое небо, холодный ветер, короткие метели, предстоящий голод зимой – все это поблекло. Главным было осознание простого факта: если ты способна ощущать ужас, значит, ты хочешь жить.
Странно, что она не понимала этого раньше.
Солнце скрылось за облаками.
Правда, облачный слой вроде бы поредел, да и небосвод был светлым. Хотя, может, хорошая погода ей пригрезилась? Не имеет значения. Воздух теплый, дождя не предвидится.
Вода в ручье за домом высоко поднялась – весело журчала. Должно быть, она сейчас ледяная, в самый раз для форели. Птицы ныряли в поток, громко кричали. Морин зашагала по подъездной аллее к шоссе.
Там было пусто. Прежде оно было запружено – раненых из Твердыни увозили в местный санаторий, служивший жителям долины больницей. Скоро здесь снова будет оживленно – в госпиталь начнут доставлять людей в фургонах, запряженных лошадьми. Морин уходила все дальше. Она жадно смотрела и слушала. Звон топора в окрестных холмах. Вспышка красного – черный дрозд слетел на куст. Крики мальчиков, гнавших свиней через чащу.
Дети быстро приспособились к новой жизни. Один взрослый, куча ребятишек, пара собак и стадо свиней – школа и работа. Иная школа с иными уроками. И чтение с арифметикой, и другие науки: гонять парнокопытных туда, где валяются экскременты (собаки, в свою очередь, поедали часть человеческих испражнений), всегда брать с собой ведра для сбора свиного навоза (его нужно принести вечером).
И кое-что еще: как, например, ловить крыс и белок. В этой экологической системе грызуны занимали важное место. От них следовало оберегать амбары (чем в основном занимались кошки), но сами по себе они были полезны: пропитание они находили самостоятельно, годились в пищу, из крысиных шкур делали одежду и обувь, а из тонких костей – иголки.
Самым удачливым детям-охотникам выдавались награды.
Неподалеку от города уже установлены очистные сооружения. Испражнения животных и людей, перемешанные с древесной корой и опилками, засыпали в котлы. Стерилизацию осуществляло тепло, выделявшееся при брожении. Горячие газы отводились по трубам к мэрии и больнице, обогревали здания, а затем конденсировались. Такова была система отопления. На полученном в результате метаноле – древесном спирте – ездили грузовики, собиравшие экскременты (разумеется, не все).
Очистную систему еще не закончили – требовались дополнительные котлы, трубы и конденсаторы и, конечно же, квалифицированные специалисты, да и сам процесс оказался весьма трудоемкой, Однако Харди мог заслуженно гордиться тем, что уже сделано. К весне в котлах накопится много отстоя, то есть изрядное количество удобрений с высоким содержанием азота, стерильных и готовых к использованию, и, должно быть, достаточно метанола, чтобы смогли работать тракторы, без которых сложно обойтись в дни пахоты.
«Мы молодцы», – подумала Морин.
Хотя сделать предстоит гораздо больше: необходимо построить ветряки и водяные мельницы. Заняться севом. Устроить кузницу. Эл разыскал старую книгу о производстве бронзы и отливки из нее изделий в песке, но на это у людей не было времени. Зато теперь будет! Исчезла нависавшая над Твердыней угроза.
Когда Харви Рэндолл после битвы вошел в дом, он пел: «Не буду больше воевать!»
Легкой жизни ждать не приходилось. Молодая женщина подняла взгляд к облакам – те потемнели. Вот бы сквозь них пробились лучи!
Она жаждала снова увидеть солнце, и, кроме того, это было очень уместно: светило как символ их окончательной победы.
И хотя по небу теперь побежали тучи, Морин не позволила им опечалить себя. Она не собирается унывать. Слишком легко снова впасть в беспросветное отчаяние.
Рэндолл прав: можно поступиться практически чем угодно, чтобы избавить людей от чувства беспомощности и обреченности. Но прежде нужно победить это ощущение в собственной душе. Надо прямо смотреть на новый ужасный мир, зная, что он может сделать с собой – и бросить ему вызов. Вот тогда можно приниматься за дело.
Мысль о Харви натолкнула ее на воспоминания о Бейкере. Морин даже не знала, какова судьба тех, кто участвовал в экспедиции к АЭС.
Сейчас им ничто не угрожало. Новое Братство разгромлено, и с атомной станцией все будет нормально. Защитники АЭС отбили первую робкую атаку врага. Но…
Последнее сообщение Твердыня получила давно – три дня назад.
А если произошла вторая атака? Морин поежилась. Вдруг чертовы транзисторы сдохли, и передатчик вырубился? Или погибли люди – все до единого. Как знать… Джонни непременно должен был оказаться в гуще событий. Он – ведь знаменитость. «Пусть лучше сломаются транзисторы, – сказала себе Морин, – хватит ныть». Она спустилась с холма и направилась к госпиталю.
Алим Нассор разевал рот, пытаясь дышать, и не мог. Он полусидел в кузове грузовика; если бы он лежал, то гикнулся бы. Да и легкие как водой заполнены. Долго он не протянет. Они потерпели поражение. Братство разбито, а он – покойник.
