– Патриарх, – начал Контарини. – Как видите, эта женщина обезумела от любви ко мне. Она солгала. Это действительно так. Она притворялась той, кем не является. Это действительно так. Она запятнала имя моей семьи… – Встав, он вскинул изуродованную руку. – Но я прошу вас, смилуйтесь над нею! Я не держу на нее зла и надеюсь, что вы проявите такое же великодушие. Достаточной карой для нее станет изгнание из моего дома.
Патриарх в ярости сжал руки в кулаки. Его племянник пытался манипулировать им! Но патриарх не собирался сдаваться!
– Он не пойдет на это… – прошептала Джудитта.
И Меркурио увидел сочувствие в ее глазах. Невзирая на все зло, совершенное Бенедеттой, Джудитта жалела ее. И тогда Меркурио решил помочь бывшей подруге.
– Какой благородный жест! – громко воскликнул он, выходя в центр зала. – Да, какой благородный жест! Именно поэтому благородное сословие мы и зовем благородным… – косноязычно принялся объяснять он.
Все с удивлением повернулись к нему. Во взгляде Джудитты читалась гордость.
Теперь же все зависело от патриарха.
– Конечно, – с трудом выдавил глава венецианского духовенства. – Церковь и светские власти Венеции могут проявить милосердие. – Он взглянул на племянника, отца Венцеслао, Бенедетту. – Конечно, – повторил он сдавленным от злости голосом.
Он взглянул на аристократок, пришедших сюда, чтобы защитить свое сословие, на Рейну-чародейку, сломленную пытками… Контарини покачал головой. Все, что он так тщательно спланировал, так тщательно подготовил… Все было зря.
А вот Джустиниани не сводил глаз с Меркурио. Этот мальчик был полон неожиданностей! Он мог бы отомстить, раздавить Бенедетту, точно таракана. И в последний момент решил спасти ее. Да, он и правда удивил Джустиниани. Меркурио стоило поддержать.
Патриций склонился к патриарху и шепнул ему на ухо:
– Ах, какая дьявольская интрига! Церковь сохранит гордость, а ваша семья обретет славу людей великодушных и милосердных. Поздравляю вас и вашего племянника. Блестяще разыграно! Видит бог, вы прекрасно надоумили Ринальдо.
Патриций ошеломленно повернулся к нему. Так значит, Джустиниани решил, что все это часть некоего плана? И вдруг вся ситуация предстала перед ним в совсем ином свете. Помиловать Бенедетту и правда выгодно его семье!
– Что ж, так тому и быть. Да восторжествует милосердие! – торжественно провозгласил он. – Вы вольны идти, дитя. – Он обвел взглядом толпу, подготавливая слушателей к значимости того, что будет сказано дальше. – Правда, не знаю, кто теперь согласится взять вас на работу. – Патриарх сделал паузу, чтобы все поняли, что он имеет в виду. – Но вы свободны. И благодарите патриция за великодушие… Великодушие, свойственное всей семье Контарини.
Бенедетта почувствовала, как жизнь возвращается к ней. Она униженно поклонилась. Проходя мимо отца Венцеслао, девушка тихо спросила:
– Почему вы это сделали?
Она поверить не могла в то, что человек, толкнувший ее в грязь, из этой же грязи и вытащил.
Но доминиканец лишь нерешительно посмотрел на нее – глаза у него были мутными, белесыми. Когда Бенедетта ушла, он повернулся к Джудитте и украдкой переглянулся с ней.
Писарь позвонил в колокольчик.
– Завтра обвинитель и защитник произнесут заключительную речь! – провозгласил он.
– Завтра будет оглашен приговор и справедливость восторжествует в Венеции! – сказал патриарх.
Он протянул руки и благословил толпу.
Люди не знали, радоваться им или огорчаться. Им казалось, что они лишь до половины досмотрели представление – а именно так они и воспринимали суд, особенно после сегодняшнего дня, – но спектакль прервали.
– Патриарх, позвольте этой женщине выступить, ведь для того она и пришла сюда, – воскликнул Святой.
Он словно почувствовал, что нужно вновь распалить толпу. Нахмурившись, он подошел к Рейне-чародейке и величественно указал в ее сторону. Патриарх, помедлив, кивнул.
Святой схватил колдунью за руку, приказывая ей подняться, и потащил на трибуну, чтобы показать толпе ее впалые щеки, встрепанные волосы и связанные руки.
– Ну, говори!
Рейна-чародейка покорно открыла рот. Вчера ее пытали раскаленным железом, заставляя выучить наизусть, что она должна сказать.
– Бенедетта Квирини пришла ко мне и попросила… яд для Джудитты ди Негропонте.
Толпа умолкла. Несколько старух перекрестились.
– Я сказала ей… Что я таким не занимаюсь… Но она была точно одержимая… Приходила ко мне и приходила… Словно обезумела…
– И что ты думала об этом? – спросил Святой.
– Я была уверена… что кто-то ее околдовал.
– Околдовал? Почему? – Амадео притворился потрясенным.
– Она проявляла такую одержимость, только когда носила платья этой еврейки. – Рейна-чародейка указала на Джудитту.
Толпа потрясенно ахнула.
Меркурио встревоженно посмотрел на возлюбленную.
– Завтра будет принято решение. И эта ведьма сгорит на костре! – победоносно воскликнул Амадео.
Толпа воодушевленно загудела. Спектакль продолжится, и зрители радостно предвкушали предстоящую смерть обвиняемой. В столкновении с ее смертью они чувствовали себя живыми. И вновь писарь позвонил в колокольчик – в знак того, что на сегодня заседание закончено.
Люди, бормоча, покинули зал.
Губы Шимона изогнулись в злорадной улыбке. Он последовал за Меркурио.
Возможно, завтра толпу ждет еще одна неожиданность.
Возможно, завтра заключительную речь произнесет только обвинитель.
Возможно, завтра умрет не только Джудитта ди Негропонте.
Глава 89
Этим вечером люди в больнице не знали, волноваться им или радоваться.
– Значит, завтра, – вновь повторил Исаак и замолчал. В его глазах горела искорка надежды.
– Как там Джудитта? – спросил у Ланцафама Меркурио. – Как она восприняла то, что случилось сегодня?
– Хорошо, – ответил капитан. – Она передает тебе привет. Знаешь, похоже, она вновь обрела надежду. С того дня, как этот дурак, ее защитник, поговорил с ней, Джудитту как подменили… А ведь этот тип пытался читать ей проповедь, я сам слышал. И ударил ее, представляешь, до крови…
– Собственно, тогда, наверное, и не подозревая, что делает, он подорвал доверие зрителей к этой шлюхе, проклятой подстилке… – Осекшись, Исаак виновато зажал рот ладонью и оглянулся на проституток. – Простите, – смутился он.
Республика рассмеялась.
– Есть шлюхи и есть шлюхи, – заявила Кардинальша.
Остальные закивали.
– А потом он спас эту женщину, – возразил Ланцафам. – И допустил, чтобы проклятый Святой разыграл свой последний козырь. В общем, я ему не доверяю.
