На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу ГУЛАГ - Энн Эпплбаум полная версия. Жанр: Книги / Историческая проза. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст произведения на мобильном телефоне или десктопе даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем сайте онлайн книг knizki.com.
Ознакомительная версия. Доступно 44 страниц из 217
Голодовки и забастовки стали настолько частым явлением, что с 1969 года в “Хронике текущих событий” сообщения о них составляют почти непрерывную цепь. В том году, например, заключенные протестовали против отмены прав, полученных годом раньше; против запрета на свидания; против помещения одного из них в барак усиленного режима; против запрета другому на получение посылки от родных; против перевода некоторых из лагеря в тюрьму. Забастовкой был отмечен и Международный день прав человека 10 декабря[1882]. Указанный год не был необычным по части протестов. Голодовки, забастовки и другие акты неповиновения были и в следующем десятилетии регулярным явлением как в мордовском, так и в пермском лагере.
Голодовки, которые иногда были короткими, однодневными, а иногда превращались в затяжную, мучительную борьбу с начальством, даже обросли нудной рутиной, которую описывает Марченко:
Первые дни никто на его голодовку внимания не обращает; через несколько дней – иногда через 10–12 – переводят в отдельную камеру к другим таким же и начинают кормить искусственно, через шланг. Сопротивляться бесполезно, все равно скрутят, наденут наручники. В лагере эта процедура проделывается еще более жестоко, чем в следственной тюрьме, два-три раза “накормят”, и без зубов можешь остаться[1883].
К середине 1970‑х некоторых из “худших” политических перевели из мордовского и пермского лагерей в специальные, хорошо охраняемые тюрьмы. Самой знаменитой из них была владимирская, известная еще с царских времен как Владимирский централ. Там политзаключенные почти постоянно были заняты борьбой с начальством. Игра была опасной и велась по сложным правилам. Заключенные старались “набирать очки”, добиваясь улучшения условий, о чем через самиздат становилось известно на Западе. Целью начальства было сломить волю заключенных, превратить их в стукачей, в своих пособников, а лучше всего – получить от них публичное отречение от своих взглядов, которое можно было бы продемонстрировать внутри страны и за границей. Хотя методы, применявшиеся властями, в чем-то напоминали сталинские, главную роль в них играли уже не пытки как таковые, не физическое воздействие, а психологическое давление. Натан Щаранский, один из активнейших участников тюремных и лагерных протестов конца 1970‑х – начала 1980‑х, а ныне видный израильский политический деятель, пишет об этом так:
Тебя пригласят на беседу, угостят конфетами или яблоками, нальют чаю или кофе… “Ничто от вас не зависит? Наоборот: все в ваших руках, – объяснят тебе. – Можно, например, хорошо питаться. По высшей больничной норме и даже еще лучше! Вы любите мясо? Хорошее сухое вино? Не хотите ли сходить со мной как-нибудь в ресторан? Переоденем вас в штатское – и пойдем. Поймите: все эти нормы – для преступников. Если же мы, КГБ, видим, что вы встали на путь исправления, что вы нам готовы помочь… Что? Вы не хотите стучать на товарищей? Но что значит – стучать? И на каких товарищей? Ведь этот русский (еврей, украинец), который сидит с вами, – знаете, какой он националист? Как он ненавидит вас – евреев (русских, украинцев)? Тогда-то он сказал тому-то… Кстати, у вас скоро свидание. Сколько вы не видели своих? Год? Да, а на вас тут есть еще рапорты: не встал после подъема, разговаривал после отбоя… Опять администрации придется лишить вас свидания. Может, поговорить с начальником?..”[1884]
Как и раньше, начальство могло предоставлять льготы и отбирать их, могло наказывать заключенных (обычно карцером). Оно могло воздействовать на жизнь заключенного посредством небольших на первый взгляд, но существенных изменений, могло назначить ему в тюрьме общий или строгий режим – всякий раз, конечно, в полном соответствии с правилами. Марченко пишет:
Разница между этими режимами для человека, не испытавшего их на себе, может показаться ничтожной, – для заключенного она огромна. На общем режиме есть радио, на строгом – нет; на строгом окно с намордником – на общем нет; на общем прогулка по часу каждый день – на строгом полчаса в день, в воскресенье прогулки нет; на общем есть еще свидание раз в год – на тридцать минут[1885].
К концу 1970‑х годов количество норм питания возросло до восемнадцати (от 1‑а до 9‑б), по каждой полагалось определенное количество калорий (от 2200 до 900) и свой набор продуктов. Заключенным назначали одну или другую норму в зависимости от поведения. По норме 9‑б питались в “сытые дни” в штрафных изоляторах. Официально она включала в себя 450 г хлеба, 10 г муки, 50 г крупы, 60 г рыбы, 6 г жира, по 200 г картофеля и капусты, 5 г томатной пасты. На практике из-за воровства заключенные не получали и этого[1886].
Штрафной изолятор или карцер был, с точки зрения начальства, идеальным наказанием – наказанием вполне законным, которое формально нельзя было назвать пыткой. Голод и тяжелые условия постепенно разрушали там здоровье людей, но поскольку прокладывать железные дороги через тундру уже не надо было, власти это не волновало. Штрафные изоляторы брежневских времен были вполне сравнимы со всем тем, что изобрели органы НКВД при Сталине. В документе Московской Хельсинкской группы за 1976 год подробно описаны карцеры Владимирской тюрьмы, которых в ней было около пятидесяти:
Стены покрыты цементной “шубой” – острыми выступами, буграми. Пол – грязный, сырой. Часть стекла разбита, и окно заклеено обрывками газет. В других карцерах окна вообще забиты, заложены кирпичом. Сидеть практически не на чем. Имеется специально оборудованный выступ стены: вертикальный полуцилиндр радиусом около 20–25 см, высотой около 50 см, сверху покрытый доской , окованной по краям железом. На ночь втаскивается топчан. Можно лечь – на голые доски и железо. Но холод не дает спать. Часто невозможно даже лежать. В некоторых оборудована вентиляция, которая втягивает вонь из канализации[1887].
Возможно, труднее всего людям, привыкшим к активной жизни, было переносить вынужденное безделье, которое описывает Юлий Даниэль:
За неделею неделяТает в дыме сигарет.В этом странном заведеньиВсе как будто сон и бред.
Тут не гаснет свет ночами,Тут не ярок свет дневной.Тут молчанье, как начальник,Утвердилось надо мной.
Задыхайся от безделья,Колотись об стенку лбом –За неделею неделяТает в дыме голубом[1888].
Пребывание в штрафном изоляторе могло длиться сколь угодно долго. Формально там могли держать не более пятнадцати суток, но это правило было легко обойти: заключенного на день выпускали, а потом опять сажали. Марченко однажды продержали в карцере сорок восемь дней, “выпуская только для того, чтобы зачитать новое постановление о «водворении в штрафной изолятор»”[1889]. В лагере Пермь-35 одного заключенного не выпускали из ШИЗО почти два месяца, прежде чем перевести в санчасть, другого продержали там сорок пять дней за то, что он отказался работать токарем, требуя, чтобы ему разрешили работать по специальности – слесарем[1890].
Ознакомительная версия. Доступно 44 страниц из 217
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «ГУЛАГ - Энн Эпплбаум», после закрытия браузера.
Книги схожие с книгой «ГУЛАГ - Энн Эпплбаум» от автора - Энн Эпплбаум:
