Покрути гениталиями вверх-вниз, вправо-влево!
Citius, Altius, Fortius![641]
Узнав, что я собираюсь писать про «дом свиданий», Максим Гламурный, в девичестве Жмеринский, поведал мне удивительную историю. Совершенно однозначно достойную моего озорного пера.
Как уже было замечено, Mr. Zmerinsky психовал и раздражался на охрану по поводу и без. Превращался из харизматика в маразматика. Немножечко «too much»[642], все-таки тюрьма есть тюрьма, понимать надо…
Как-то раз, когда его в очередной раз достал какой-то особо придирчивый надзиратель в «визитинг руме», Максим решил над ним подшутить. Не нарушая при этом правила зэковского поведения. Все в рамках закона: the must[643].
На следующей неделе мой товарищ в очередной раз оправдал свою форт-фиксовскую кличку. К осмотру половых достопримечательностей он подготовился заранее. Сделал себе в «том самом месте» интимный дизайн! Причем Гламурный потрудился на славу – по его рассказам, он выстриг и выбрил себе что-то наподобие рождественской елочки.
Результат кропотливой трехчасовой работы привел зольдатена в состояние шока. Он онемел и не знал, что сказать, продолжая пялиться на нагло улыбающегося модного пацана.
Именно ради этой немой сцены вся бодяга и затевалась…
Макс и я, не сговариваясь, сошлись во мнении, что, кроме такой творческой личности, как он, на такой подвиг в Форте-Фикс не был способен никто. К тому же цель была достигнута – любопытный и не по делу разговорчивый мент замолкал при виде Гламурного и прогонял его через раздевалку в течение минуты. Обычный досмотр занимал минут пять.
Самое удивительное, что меры предосторожности часто не срабатывали. Я собственными глазами видел бесшабашных наркодилеров, незаметно засовывавших упаковку-гильзочку с «марафетом» себе в задницу. Причем, думаю что глубоко. Прямо во время визита, под присмотром видеокамер. Зажав для прикрытия в другой руке бутылку с пепси-колой или 1000-калориевую глазированную булочку honey bun[644].
…Через полгода с начала моей отсидки Федеральное бюро по тюрьмам ввело выборочные обыски особо подозрительных посетителей зоны. Визитеров то есть. Помимо обычного прохождения через аэропортовский металлоискатель и экспресс-теста на следы наркотиков на теле и одежде.
Все равно контрабанда через visiting room не прекращалась – фартовые буревестники не боялись ни хрена…
…«Комната для свиданий» напоминала небольшого размера зал ожидания, какой-то богом забытой железнодорожной станции. Остановка поезда – платформа «Форт-фиксовка».
Зэки и их гости сидели на синих пластиковых стульях, соединенных между собой в 25-местные конструкции – ДНК. Пять рядов в затылок друг другу просматривались вдоль и поперек с двух наблюдательных пунктов. Открытого, на возвышении, прямо перед «зрителями» и закрытого – в ЦУПе, куда сводились видеорепортажи со всей зоны.
Через 15 минут общения в положении «равнение налево» у меня затекала шея и мы с гостями пересаживались. Происходила ракировка с «равнением направо».
Вставать не по делу или ходить между рядами запрещалось. Даже поход в спецсортир для заключенных совершался по команде раз в полтора часа. А само мочеиспускание проходило в компании с одним из дуболомов-вуаеристов.
Несмотря на строгости и неудобства, я любил приезды семьи и друзей. Хотя и уставал как собака после каждого «визита». Будто разгружал вагоны.
Покидая «визитинг рум», я долго не мог прийти в себя и понять «где я, что я, с кем я». Через такое же состояние эмоционального вакуума проходили почти все. Поэтому многие зэки совершенно осознанно просили своих «визитеров» не спешить со следующим свиданием… Парадоксально, но тут Ильич был прав – лучше меньше, да лучше.
Проговорив non-stop обо всем на свете, а также узнав от друзей последние сплетни-новости-слухи, можно было, наконец, расслабиться. На людей посмотреть, себя показать. Переморгнуться с товарищем в восьми стульях от тебя. Полушепотом представить своих «визитеров».
Как в театре мимики и жеста – снять воображаемую шляпу, почтительно склонить голову, осчастливить благородной улыбкой. А по пути в туалет – незаметно пожать руку: «Nice to meet you»[645].
Целоваться-обниматься во время свиданий категорически запрещалось. Только при встречах-проводах. Нарушители правил немедленно изгонялись, а в случае особой сексуально-дружеской активности – переправлялись под охраной в соседний «лейтенантский офис». Сначала на разборки полетов, потом – на месячишко в карцер.
Поэтому ученые сидельцы старались соблюдать приличия и наступали на горло собственной похоти.
Зэки не были бы зэками, если бы и здесь не придумали обходной маневр. «The way out».[646] Как получить самое настоящее сексуальное удовлетворение. Незаметно для соседей и охраны. С семяизвержением!
Озверевшая от онанизма и воздержания разноцветная братва решила проблему на редкость изобретательно. В то же время – очень просто, что только подчеркивало ее гениальность.
В кармане форменных брюк особо повышенного размера делалась широкая дырка, куда легко проскальзывала рука дамы сердца. С пульта охраны подробности акта-невидимки не просматривались, соглядатаям мешали впереди сидящие «зрители». Мастурбаторша – «хэнд джобщица»[647] сидела в полуобороте на соседнем с зэком стуле и прикрывала собой один из флангов. Реципиент слегка поворачивался к благодетельнице другим боком, образуя какое-то подобие «интима». И по возможности старался не стонать… Через несколько минут (если не секунд) все заканчивалось в самом прямом смысле этого слова. With happy ending[648]. Конец – делу венец!
Кстати, для незнающих. Русское слово «кончать» в смысле «эякулировать» переводилось на английский очень популярным жаргонизмом «to cum». Совсем не «to finish», как думали многие.
За годы жизни в иммиграции я понаслушался множество веселых историй.
Во время самых первых русско-американских соитий «наши» стонали с непонятной для их партнеров или партнерш «калькой». Вместо «I am cuming» с сахарных уст срывалось «I am finishing». Что и вызывало заслуженное удивление у граждан США.
