против нас, — уверенно заявил Сенсома, не обратив на слова Хокаге никакого внимания. — Я тебе обещаю, Хиру. Я гарантирую.
— И детишек на убой не поведем — просто обкатаем их в горниле битвы, — кивнул сам себе Хокаге. — Это же будет война не на уничтожение — Конохе ничто не угрожает. Возможно, ты и прав. А раз уж ты обещаешь…
— За тобой, кстати, должок, — вспомнил Сенсома. — Спарринг, ты помнишь? Я выбираю тебя. Смахнемся!
— Я завален работой, — развел руками Хокаге, зная, впрочем, что это не сработает. — Так что на этой неделе точно не смогу.
— Тогда на следующей, — пожал плечами перерожденный. — Можно будет даже приурочить этот бой к выпуску Академии. Сделать аренку какую-нибудь — вдруг детишки захотят посмотреть на битву на высоком уровне.
— Я подумаю, — кивнул Хокаге. — А ты иди — тебе еще много нужно сделать. Миссию высшего ранга я тебе зачту — деньги принесет посыльный.
— Нужно будет сводить ее в ресторан, — буркнул будто сам себе Сенсома.
Хокаге хохотнул, глядя ему в след — очень уж забавно смотрелся Математик Боя, сбитый с толку собственными чувствами. Но, надо же, силен! Судя по одному только пересказу их с Орои битвы можно было понять — Сенсома Томура определенно точно входит в десяток сильнейших шиноби в мире. Возможно даже за все время. Этим и обуславливается его самоуверенность — война такому человеку не страшна. Для него она — лишь очередная миссия. Или даже развлечение.
— Как же силен ты стал, — невнятно пропел Хирузен, предвкушая спарринг на следующей неделе. — Как смел…
Если уж человек может одним своим давлением чакрой почти наносить физический вред самому Хокаге, то, может быть, в бою с ним не придется даже поддаваться?
* * *
Сенсома шел по Конохе в приподнятом настроении. Обычный будний день в Деревне Листа — людей на улице чуть меньше, чем будет вечером — сейчас большинство гражданских работают. Шиноби, впрочем, гуляли — с их ненормированным графиком это было просто. То тут, то там виднелись молодые парочки чунинов, бегали генины, получившие редкий выходной и сидели тертые-перетертые жизнью джонины.
Сенсому узнавали. Все. Кто-то приветственно кивал, кто-то склонял голову, отдавая дань уважения. Нередко дорогу преграждали целые стайки генинов, выпустившихся из Академии недавно, и кланялись бывшему директору. Были и те, кто звал присесть, закусить-выпить. Эти были из джонинов. Встречались юхеи — они тоже звали к себе. Изредка подбегали девушки — у Сенсомы (как-то так вышло) уже довольно долгое время существовал личный фан-клуб — жених-то из него ой какой видный.
Порой он даже заводил романчики с девушками из него. Редко, впрочем, и ненадолго.
И только подходя к дому Мито, Сенсома вдруг осознал. Тело уже двигалось на автомате, так что он не мог ничего изменить. Не мог спастись. Он постучал и сразу же после этого ойкнул.
Открывшая дверь Мито выглядела спокойной. Даже собранной. И Сенсому она явно ждала.
По отлично поставленному удару, прилетевшему ему прямо в лицо, он догадался, что Узумаки будет его ругать.
Мито удивила. Ее удар не только отправил Сенсому в полет, он еще и активировал сложное фуиндзюцу, начертанное прямо у входной двери. Даже опытный боец — Математик Боя, растерялся, когда оно сработало, высвобождая напитанную в него чакру и перенося хозяйку с «попутчиком» в заданное место. Сложнейшая громоздкая печать, способная использовать пространственно-временную технику.
С выходом на двадцать четвертом полигоне.
— Я же только с задания… — потянул перерожденный, развалившись на пыльной земле.
Развалился он специально, желая сыграть на жалости. Лежачих, как известно, не бьют. Впрочем, Мито о таком правиле, видимо, не слыхала, потому что пинок, которым она отправила тело Математика до ближайшего дерева, был на поражение.
— Знаешь, как Хаширама открыл исцеляющие свойства Мокутона? — спросила она, неспешно подходя. — Это было очень и очень давно, но уже тогда мы с ним были вместе. Нам было… лет по семнадцать, наверное. Он отправился на миссию. Она была важной. Очень-очень важной. Ее выполнение спасло бы жизни многим хорошим людям. А потому он, тогда еще молодой сын главы клана, а не Бог Шиноби, побежал ее выполнять.
Ее чакра дернулась, и у Сенсомы аж волосы дыбом встали — так остро он ощутил приближающуюся опасность! В этот раз поддаваться он не стал и, мгновенно сгруппировавшись, отпрыгнул как можно дальше. Во Врата входить не стал, хотя был соблазн. Это-то его и замедлило.
По ноге потекла кровь. Царапина — заживет за десяток секунд. Впрочем, если бы он задержался на миг, ногу бы проткнуло насквозь. А еще живот, руки и задницу. Задницу даже в четырех местах.
Из-под земли, на месте, где он только что лежал, торчали острые копья. Уникальное оружие-цепи клана Узумаки.
Женщина, одетая в привычное светло-красное кимоно, повела рукой, и из ее рукава выпал маленький бумажный журавлик. Оценивающе взглянув на него, она протянула оригами в сторону Сенсомы, и журавлик тут же сорвался с ее руки огненной стрелой!
— О том, что он ушел, узнали только под утро, — как ни в чем ни бывало продолжила свой рассказ Мито, когда Сенсома увернулся от атаки. — Конечно, Буцума-сама был зол. Он тут же послал отряд на поиски. Искали недолго — шумел Хаширама всю жизнь громко. Особенно когда дрался. Его зажали, ты не поверишь, Абураме. Они долго и вдумчиво отравляли его тело, ранили его кунаями и взрывами. Тот бой он в итоге не выиграл — хотя и проигравшим не вышел. Но он сделал его сильнее. Пытаясь выжить под атаками более опытных и, тогда еще, сильных шиноби, он «создал» технику регенерации. Мокутон — великий геном.
— Но ущербный, — решил-таки вставить слово Сенсома.
Мито кивнула, но до перемирия было еще далеко — на звук голоса парня тут же посыпались взрывы и молнии, высвобожденные из свитков, которые женщина неспешно расстилала перед собой, пока рассказывала.
— Стихия Дерева не для всех, — ответила она, убедившись, что ее слушатель жив, хотя и прячется. — Слабых она убьет. Сильных — возвысит. Мой муж был сильным. Но та битва увеличила его могущество еще больше.
— То что нас не убивает — делает нас сильнее! — подметил Сенсома, выпрыгивая из-за дерева. — Очень поучительная история.
— Обыкновенная, — пожала плечами Мито. — Но должно же в твоей башке быть понимание, за что ты огребаешь.
Она ускорилась, так неожиданно и качественно, что Сенсома явственно понял —
