— Горячие камни в парилку, — приказала Рагнхильда. — Подбросить сюда угля. Горячую воду в лохани и принести полотенца. Принести два одеяла — нет, одно одеяло для этого и мою горностаевую мантию для английского короля. И, девочки… — Засуетившиеся было рабыни замерли. — Если я услышу, что хоть кто-то об этом узнал, я не буду выяснять, кто из вас проболтался. В порту всегда есть шведские суда, а в Упсале — место на священных деревьях.
Рабыни испарились. Рагнхильда взглянула со всей высоты своего роста на Шефа, остановившегося перед ней в нерешительности, а потом на Азу.
— С такой удачей не спорят, — сказала она. — К ней лучше присоединиться.
Глава 13
Шеф сидел на широкой деревянной лавке, которая почти заполняла собой крошечную темную комнатку, озаренную единственным фитилем, теплившимся в плошке с китовым жиром. Снизу горячие камни источали жар, обжигающий жар, от которого трескались губы и шибал в нос запах сосновой смолы, выступившей на деревянных стенах. Шеф нежился в нем, чувствуя, как стужа уходит из костей. Ощущая также, что отпала нужда в стремительных решениях. Теперь он был в руках других людей. Его ответственность больше не распространялась даже на Карли. Он и не ведал, куда того увели.
По приказанию королевы рабыни проводили его в покои, сняли с него липкую грязную одежду. Одна из них энергично растерла ему лицо пригоршней набранного на улице в подтаявшем сугробе снега, чтобы спасти от грозных последствий отморожения. Другая поливала его теплой водой, растирала щелоком, стирала с его рук кровь, грязь и животный жир. Он смутно осознал, что они забрали его меч, что то же самое они проделали и с Карли, однако от внезапного перехода в тепло он почти совсем отупел. Потом они отвели его в парилку и вышли.
Некоторое время он сидел, даже не потея на таком жару, просто чувствуя, как тепло проникает в его полуотмороженное нутро. Затем его охватила истома, он лег, подложив под голову полено, и погрузился в некрепкий тревожный сон.
* * *
Где-то во тьме над ним обсуждалась его судьба. Он слышал знакомый уже гул мощных голосов. Один был за него, понял он, другой против.
— Он должен умереть на льду, — произнес враждебный голос: холодный, властный, не привыкший к возражениям, голос не только Отца, но и Повелителя богов и людей.
— Нельзя обвинять человека за то, что он спасает свою жизнь, — спорил второй голос: Шеф вспомнил, что много раз слышал его, и узнал в нем голос своего покровителя, а может быть, и отца, хитроумного Рига.
— Он отбросил копье, копье с моими рунами. Он отказал мне в жертвоприношении. Он не идет дорогой героев.
— Значит, тем меньше у тебя причт забрать его к себе. Ему не найдется места в Вальгалле, из него не получится послушный новобранец для твоего Эйнхериара.
Первый, казалось, колебался.
— И все же… Есть в нем какая-то хитрость. У моих ратоборцев слишком мало хитрости. Может быть, это качество пригодится в день Рагнарока, в Судный День.
— Но пока оно тебе не нужно. Оставь его, как он есть, посмотрим, куда его удача приведет его. Может быть, он служит тебе по-своему, — второй голос лгал, Шеф знал это, он догадался об этом по сладости исходящих от того увещеваний. Для него просто выигрывали время.
— Удача! — воскликнул первый голос, чему-то обрадовавшись. — Ну, тогда посмотрим. Если у него есть удача, то она его собственная, потому что мою он отверг. И ему понадобится много удачи, чтобы выжить среди опасностей Дроттнингсхолма. Посмотрим.
Оба голоса слились в согласный гул и затихли.
* * *
Шеф очнулся рывком. Сколько же времени он спал? Видимо, недолго. Здесь слишком жарко, чтобы разлеживаться. Теперь он вспотел, и лавка под ним была влажной. Пора встать и осмотреться. Он вспомнил слышанный от Торвина стих:
У каждой двери оглядись,
Когда враги в чертоге каждом.
Едва он поднялся, как дверь парилки со скрипом распахнулась. В предбаннике пылал очаг, и благодаря его свету он узнал в появившейся в дверях фигуре королеву Рагнхильду. Ему было не видно, что на ней надето. Закрыв дверь, она подошла и прижалась к нему.
— Ты сняла свои драгоценности, королева, — сказал он с неожиданной хрипотцой в голосе. Он чувствовал, как тревожит его исходящий от нее запах женщины, более сильный, чем запах смолы.
— Золото нельзя носить в парной с горячими камнями, — ответила она. — Оно обжигает. Поэтому я сняла свои кольца и браслеты. Смотри, на мне нет даже застежки.
Она схватила его руки, прижала к груди, направила под платье. Оно раскрылось. Ладони Шефа легли на тяжелые купола ее грудей, он понял, что на ней нет ничего, кроме распахнутого платья. А его руки уже скользили по ней, ладони гладили длинную мускулистую спину, с силой сжали ягодицы. Она подалась вперед, толкая его лобком, заваливая на спину. Под колена ударила скамья, и он с шумом опрокинулся.
По его телу струился пот, а королева распростерлась над ним, наседая на вздыбленного скакуна. Впервые с тех пор, как два года назад в суффолкском лесу он входил в лоно Годивы, Шеф ощутил сокровенный жар женской плоти. С него как будто бы спали злые чары. Сам удивляясь своей способности, он сорвал с нее платье, схватил королеву за бедра и, продолжая сидеть, начал рваться вперед и вверх.
Рагнхильда, опираясь на его плечи, расхохоталась.
— Никогда не встречала мужчину, такого энергичного в парилке, — сказала она. — Обычно жар превращает их в старых волов. Я вижу, на этот раз березовые веники не понадобятся.
* * *
Неизвестно, сколько времени прошло, и Шеф подошел к наружной двери замка, открыл ее, осторожно выглянул. Перед ним, на востоке, далеко на другой стороне фьорда простиралась редкая цепочка огней на холмах Восточного Фолда. Из-за его плеча выглянула Рагнхильда.
— Рассвет, — сказала она. — Скоро придут Стейн и стражники. Тебе нужно спрятаться.
Шеф распахнул дверь, чтобы воздух обдал его разгоряченное тело. За последние несколько часов он почти насмерть замерз, а потом едва не зажарился. Теперь воздух нес только приятную прохладу и свежесть. Он вдохнул его полной грудью, подумал, что в нем чувствуется аромат зеленой травки, пробивающейся из-под растаявшего снега. Весна приходит в Норвегию поздно, но растения, животные и люди сразу начинают наверстывать упущенное время. Он чувствовал себя таким свежим и полным сил, как в детстве. Предсказанные в его сне опасности были забыты.
Он повернулся, снова схватил Рагнхильду, стал подминать ее под себя. Она со смехом отбивалась.
— Скоро придут люди. Уж больно ты рьяный. Ты что, раньше никогда не получал сполна? Хорошо, я обещаю тебе, ночью все повторим. Но сейчас мы должны тебя спрятать. Рабыни промолчат, а мужчины не увидят. Об этом все равно узнают, но мы не должны давать Хальвдану повода доставить нам неприятности.
