лучше надеяться, что птицы сильнее, чем кажутся. Или же ждать шторма, который смоет их с этого насеста и положит конец их страданиям. Что я скорее сгнию в Ямах, чем приму его корабельных вшей обратно на борт.
Хаддисмал потерял дар речи, разрываясь между одобрением и ужасом. Сандор Отт тоже держался очень неподвижно, сжимая сложенную подзорную трубу и внимательно изучая капитана.
Оказавшись в своей каюте, Роуз велел стюарду налить ему щедрую порцию бренди, затем пересел за свой стол и начал писать письмо. Выпив, он велел стюарду натереть пол. Но несколько минут спустя он оторвал взгляд от страницы и рявкнул:
— Что ты там делаешь? Встань с колен и принеси мне вон ту лампу.
Стюард снял с цепи лампу на моржовом жире и поднес ее капитану. Роуз подул на письмо, сложил его вдвое. Из ящика стола он достал кусочек сургуча и ложку. Растапливая немного воска над раскаленной лампой, он сурово посмотрел на собеседника.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
— Сорок девять или пятьдесят, сэр. Мои родители не очень-то ладили с датами.
— Ты должен оставить Торговую Службу и научиться ремеслу в Этерхорде. Если, конечно, тебя не убьют. Если тебя убьют, я утверждаю, что в загробной жизни ты должен проявлять благоразумие. Никому не говори, что был слугой. Ты хорошо говоришь, у тебя прекрасные манеры за столом. Никто не догадается о твоем скромном происхождении.
— Оппо, капитан, — сказал стюард. Он много лет прослужил у Роуза и был неспособен удивляться.
— Это письмо для герцогини, — сказал Роуз. — Доставь это завтра, когда она встанет. А до тех пор храни его при себе, в целости и сохранности, вне поля зрения. А теперь иди и поешь.
— Но... ваш собственный ужин, сэр...
— Иди, я говорю. Возвращайся на рассвете с моим чаем.
Оставшись один, Роуз сидел, положив обе руки на стол. Ни звука, ни шороха. Все призраки остались за его дверью. Он кивнул сам себе: их сдержанность была знаком, порог пройден. Теперь оставалось только ждать.
В полночь он все еще был там, совершенно бодрствующий, с нетронутым бренди. Сегодня ночью он, казалось, был одарен исключительным слухом. Все звуки его корабля, грохочущей, спотыкающейся, ругающейся человеческой машины, достигали его сознания подобно заклинанию, известному наизусть. В две склянки после полуночи в его дверь кто-то поскребся. Он встал, подошел к двери и открыл ее; рыжая кошка с искалеченным хвостом вопросительно посмотрела на него.
— Входи, — сказал он, и животное вошло.
Весь следующий час Снирага сидела на столе перед ним и мурлыкала. Затем он провел рукой по своему лицу (сухое, плоское, в ямках — лицо напоминало заброшенный пирс) и задул лампу. Теперь комнату освещали только звезды, тускло проникавшие сквозь окна и световой люк в крыше. Он встал и отнес кошку в свою спальню, закрыв ее изнутри. Затем он подошел к окнам галереи.
На корабле было так спокойно, как никогда раньше. Роуз отпер высокий иллюминатор по правому борту, широко распахнул его, затем подошел к противоположной стене и сделал то же самое. Холодный ночной ветерок проскользнул в каюту, принеся с собой плеск воды о корпус, скрип растяжек бизань-мачты.
Очень скоро они прибыли. Беззвучно, как и клялся Талаг. Черная река птиц, влетающих в одно окно и вылетающих через противоположное. Они так и не приземлились, не сбавили скорость. Но когда они пролетали через каюту, из их когтей выпадали ползуны, мягко, по-кошачьи приземлялись на ноги и бежали в укрытие, едва коснувшись земли.
Конечно, бежать им было особо некуда. В его каюте не было ни щелей, ни дыр, через которые они могли бы сбежать. В любом случае довольно многие были слишком изранены, чтобы бегать. Ползуны образовали круг посреди его ковра, повернувшись спинами к центру — безоружные, до жалости уязвимые. Самые сильные подняли покалеченных на спину.
Лорд Талаг прилетел последним. С подоконника он заставил своих икшелей считать, их рты открывались и закрывались, когда они беззвучно кричали. Затем Талаг слетел на ковер и повернулся лицом к Роузу. Он отдал странный салют, подняв меч, которого у него больше не было, затем опустился на колени и прижался лбом к полу.
Роуз нахмурился. Он не думал, что Талаг способен на такой жест, или что он, Роуз, когда-либо сможет счесть его искренним. Этот был искренним.
— Вставай, — прошипел он как можно тише. — Вот ваш транспорт. Вы поместитесь?
Он указал на потрепанный морской сундук у стены. Талаг кивнул:
— Да. Надеюсь, здесь есть отдушины?
— Ты их увидишь. — Роуз подошел к сундуку и перевернул его на бок, придерживая крышку приоткрытой. — Быстрее, черт бы вас всех побрал, — прошептал он.
Ползуны, как муравьи, потекли в сундук. Когда все они оказались внутри, Роуз медленно приподнял сундук и закрыл крышку. Затем проверил вес.
Желчь Рина.
Две сотни ползунов — и, что, два фунта на штуку? Он размял руки, расправил плечи, подошел к двери своей каюты и прислушался: поблизости никого не было. Он приоткрыл дверь и вернулся к сундуку, глядя на него как на врага. В юности он на спор протащил по трапу пятисотфунтовую бочку виски. Но его юность была воспоминанием, гостем, пришедшим с мечтами и обещаниями. Посетитель, лица которого он больше не мог вспомнить.
Он поднял сундук. Ползуны зашевелились. Он двинулся к двери, пошатываясь, как тягловое животное. Он представил, как падает в обморок, как ползет по лестнице, как его находят турахи с явными доказательствами безумия и измены.
Он и сам не мог бы сказать, как ему удалось спуститься. Помогали ли ему призраки, могли ли они придать ему телесную силу? Или это было просто его убеждение в том, что однажды выбранный путь должен быть пройден до конца?
На пороге нижней палубы он прислонил сундук к стене и опустил его на землю. Боль, как от ножа в спине. Порванная мышца. Он поднял крышку. Лорд Талаг и истекающие кровью остатки дома Иксфир беззвучно подняли головы.
— Бегите, маленькие ублюдки, — выдохнул он. — Бегите, спасая свои жизни, и не позволяйте мне больше никогда увидеть ваши лица.
Они исчезли, тихие, как вздох ветра в тростниках. Ни один из них не преминул поклониться перед бегством. Зачем он это сделал? Как Талаг заставил его позаботиться о них?
Слишком поздно для таких вопросов. Роуз поднял сундук (теперь почти невесомый) и продолжил спускаться на спасательную палубу. Его работа не
