Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 214
45 «Директория не считала возможным» закреплять свою власть «штыками чехов»! В связи с этим Авксентьев будто бы даже сказал:
«Мы не хотим иметь своих латышей». Что это как не лицемерие?! Директория, насколько известно, никогда не отказывалась от «чешских штыков» и охотно пользовалась ими, тем более что для ее «всероссийского» величия, которое надо было завоевать, не хватало «русских» штыков. Что Директория не прочь была «иметь своих латышей» – видно хотя бы из того, что она заигрывала даже с эстонцами, не говоря уже о том, что она ждала от держав согласия поддержки не только средствами, но и людьми. Разве не известно, что еще Комуч командировал Лебедева, своего военного министра, для переговоров с союзниками о помощи? Когда Лебедев сообщил, что на скорую помощь рассчитывать нельзя, то Авксентьев ему ответил, что на фронте «все висит на волоске», что «катастрофа неминуема», если не подоспеет союзническая помощь.
46 «Полновластная» Директория была так робка, что не дерзала открыто призвать к порядку Ивана Михайлова, главного виновника всех событий, а сочла благоразумным завуалировать этого черносотенца и его гнусное поведение туманным призывом «всех наличных членов» правительства «к спокойному выполнению своих обязанностей».
47 Аргунов Андрей Александрович, родился в 1866 г., член эсеровской партии и одно время – член Центрального комитета.
Во время революции и особенно во время описываемых в книге событий Аргунов занимал в рядах эсеровской партии самый крайний правый фланг. Свою миссию как уполномоченного для «выяснения» омских событий он выполнил так, что дал полное оправдание деяниям омских черносотенцев. «Сибирь, – заканчивает Аргунов одну из своих информаций Директории, – деловой, сознательный и государственный (?) край. Если кто-либо виноват во всем создавшемся остром моменте и кризисе власти и нежелании идти на уступки, – то это, к сожалению, пустая реакция эсеров», иначе говоря, «демократическая» Областная дума, боровшаяся с произволом омских «государственных» черносотенцев.
48 Семенов – заурядный есаул Забайкальского казачьего войска. В империалистической войне он командовал на Кавказском фронте сотней Верхнеудинского полка, входившего в состав Забайкальской казачьей дивизии. Вместе с Дутовым принимал после Февральской революции участие во Всероссийском казачьем съезде. Во время предпарламента Керенский делегировал Семенова на Дальний Восток для формировки казачьих антибольшевистских отрядов. В Харбине, где Семенов обосновался и откуда он послал приветствия Потанину и Сибирской областной думе, его и застала Октябрьская революция. «Возродители» России, среди которых был и агент французского правительства П. Буржуа, снабдили после Октябрьской революции Семенова средствами, на которые он и организовал свой «особый маньчжурский отряд», выступавший в марте 1918 г. против сибирских Советов. Несмотря на значительную поддержку средствами и людьми, которую Семенов получил от французов и особенно от японцев, советские войска, предводительствуемые энергичным Лазо, наносили отрядам Семенова чувствительные удары, а в июле даже загнали эти отряды на китайскую территорию. Положение Семенова спасли чехословаки, наступавшие с запада. Лишь в сентябре, после того как Лазо увел свои войска в сопки, ослабленные в упорных боях с чехословаками и семеновскими отрядами, произошло объединение Семенова с чехословаками.
После свержения Советов на Дальнем Востоке появилось много претендентов на власть. Одним из таких претендентов стал и Семенов, которого под свое покровительство взяли японцы, сразу заметившие, что при участливом содействии Семенова им удастся выполнить на Дальнем Востоке свои хищнические намерения и империалистические планы. Когда же англичане, вопреки желаниям японцев, посадили на сибирский диктаторский трон своего ставленника Колчака, враждебно относившегося к японцам, то японцы сделали окончательную ставку на Семенова и пользовались им как орудием для борьбы с Колчаком, против английского влияния. Этим объясняется упорное нежелание Семенова признать власть Колчака. Как Колчак ни старался, но сломить этого упорства ему не удалось. В конце концов Колчак счел себя вынужденным передать Семенову свои «верховные» полномочия (см. примеч. 36). Получив по телеграфу эти полномочия, Семенов действительно возомнил себя «великим человеком», которому судьбой предназначено стать избавителем России.
Советской власти пришлось, после крушения колчаковщины, в течение чуть ли не трех лет вести вооруженную и дипломатическую войну, пока ей удалось ликвидировать на Дальнем Востоке семеновщину.
Деятельность Семенова на Дальнем Востоке ознаменована неимоверными хищениями государственного имущества и драгоценного добра, многочисленными грабежами и жестокими расправами с населением. За усердную борьбу против советской власти иерусалимский патриарх Дамиан провозгласил Семенова «кавалером святого Гроба Господня» и наградил его «большим золотым крестом на Александровской ленте с подлинной (?!) частицей животворящего древа Господня». Дальневосточное же население называет Семенова не иначе как Кровавым.
49 Калмыков – тоже один из тех, которых Керенский делегировал на Дальний Восток для организации борьбы с большевиками. Но Калмыков – сошка более мелкая, чем Семенов. Калмыков присвоил себе титул «атамана уссурийского казачества» и занимался исключительно грабежом населения и кровавыми расправами с большевиками, которые перед смертью подвергались жесточайшим пыткам и мучительнейшим истязаниям.
50 Когда под угрозой, что немцы прорвут русский фронт, эвакуировали Петроград, то военную академию перевезли в Екатеринбург. Во время же чехословацкого мятежа часть слушателей во главе с начальником академии Андогским была переведена в Казань, где она охотно сдалась в плен к белым. Тем не менее белые третировали их, как «большевиков».
Что касается всего имущества академии: библиотеки, карт, учебных пособий и т. д., то его захватили белые, когда заняли Екатеринбург. Белые сконцентрировали всю академию в Томске. Когда же в 1919 г. белым пришлось очистить Томск, то они эвакуировали академию на Дальний Восток и обосновали ее на Русском острове.
За время своего пребывания в Сибири вся деятельность академии выразилась только в издании первого тома «Воспоминаний генерала-фельдмаршала графа Дмитрия Алексеевича Милютина», который вышел в Томске в 1919 г. под редакцией Г.Г. Христиани.
51 Слишком туманно выражает свою мысль Болдырев. По всей вероятности, Болдырев хочет сказать, что для борьбы с большевистскими направлениями населения «каждой группе» предоставлено было право применять суровые меры, с чем, впрочем, согласны были все члены правительства. По словам В. Зензинова, Болдырев, выезжая на фронт, «задал Н.Д. Авксентьеву вопрос: вправе ли будет он принимать на фронте суровые меры, до расстрела включительно, против лиц, которые будут уличены в разложении армии и создании внутри ее каких-либо особых партийных вооруженных организаций?» Н.Д. Авксентьев ответил ему утвердительно, и его ответ затем единогласно подтвердили все остальные члены правительства (см. В. Зензинов «Государственный переворот адмирала Колчака в Омске». Париж, 1919 г., с. 193).
Ознакомительная версия. Доступно 43 страниц из 214
