за руку и тянет к себе.
— Ты никуда ее не поведешь, — поднимается на ноги мой брат, обходя вокруг, чтобы остановить Влада. — Я не знаю, какую ложь ты ей сказал, или как тебе удалось ее соблазнить, но это закончится здесь, Влад.
Черты лица Влада меняются в мгновение ока. Прежнее веселое выражение исчезло, сменившись холодным, бесчувственным.
— Теперь ты можешь дотронуться до меня, Марчелло. Но тебе лучше убрать руку, пока я ее не сломал, — холодно заявил он, отбрасывая кисть моего брата в сторону и подталкивая меня за собой. — Из вежливости к тебе я хотел дать Сиси шанс объяснить, как все произошло. Но я уже говорил, Марчелло. Как только ты попытаешься забрать ее у меня, все ставки будут сделаны.
— Правда? — мой брат жестоко рассмеялся. — А где ты был, когда она лежала в больнице с выкидышем твоего ребенка? — спрашивает он, и я задыхаюсь, поднося руку ко рту, так как не могу поверить, что он опустился до такой низости.
Плечи Влада дрожат от нерастраченного напряжения, и на мгновение я боюсь, что он может сорваться.
— Хватит! — Я становлюсь между ними, — это между мной и Владом, и мы с этим примирились, — заявляю я, удерживая взгляд Марчелло.
— Сиси, иди за своими вещами, — голос Влада низкий и резкий, он едва сдерживает себя.
— Влад...
— Сейчас, — шепчет он, и это одно тихо произнесенное слово говорит мне все, что мне нужно знать.
Бросив последний взгляд на Лину и Марчелло, я отступаю от кабинета и бросаюсь наверх, в свою комнату.
Зная, что Влад, скорее всего, висит на волоске, я беру большую сумку и запихиваю в нее самые ценные вещи, думая о том, что, возможно, никогда не смогу сюда вернуться.
Я предполагала, что Марчелло будет не в восторге от нас, но не думала, что он будет настолько тираничным.
Я покачала головой, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, и разочарование поселилось в глубине моего живота. Я действительно не хотела, чтобы все так обернулось. Особенно потому, что все, чего я когда-либо желала, это иметь семью.
Семью, которая бы не отвергала меня.
Всхлип застрял у меня в горле, когда я запихивала в сумку несколько платьев, которые купила с Линой, и те немногие воспоминания, которые я создала в этом доме, всплыли на поверхность и заставили меня чувствовать себя еще более тоскливой.
— Сиси, — я резко поворачиваюсь к двери и вижу, как Лина неуверенно входит внутрь.
— Не волнуйся, мы быстро уйдем, — говорю я, вытирая глаза.
Почему-то я не хочу, чтобы она видела, как сильно это на меня влияет.
— Сиси, — повторяет она, подходя ко мне, ее руки обнимают мое тело, притягивая меня к своей груди. — Никто тебя не выгоняет. Тебе не нужно уходить, — она гладит меня по волосам.
— Но я должна, — я откинулась назад, глядя в сторону. — Марчелло явно никогда не одобрит нас, а я никуда не пойду без Влада, — искренне говорю я ей.
— Ты так сильно его любишь? — спрашивает она, поджав губы в замешательстве.
— Я не могу выразить словами, как сильно я его люблю, — шепчу я, смахивая слезы.
Почему я должна выбирать между моей семьей и Владом? Почему они не могут просто принять наши отношения? Да, я знаю, что у Влада не самый лучший послужной список, но они могли бы хотя бы дать ему шанс.
— Но ты же знаешь, кто он. — Она хмурится, как будто не может понять, как я полюбила такого человека, как он.
— Да, — отвечаю я, — я точно знаю, кто он такой, и поэтому его люблю. Он никогда не лгал мне о том, кто он, и я всегда принимала его всем сердцем.
— Но он убийца, Сиси. Он жестокий, бесчувственный убийца.
— А как же мой брат? — Я встрепенулась: — Я знаю, что он сделал с тобой, Лина. И ты все еще здесь, с ним. Неужели ты не можешь понять меня хотя бы немного? — мой голос истончился, горло забилось от эмоций.
Она выглядит так, будто я дала ей пощечину, по ее щекам ползет румянец.
— Влад не святой. Я знаю это. Боже, я знаю, что он, вероятно, один из самых опасных людей в этом мире. Но он мой, — я указала на свою грудь. — Ты даже не представляешь, как сильно он меня любит и как дорожит мной. Он дополняет меня так, как я никогда не думала, что это возможно, и я не собираюсь отказываться от этого. Даже ради тебя, — твердо заявляю я, и ее глаза слегка расширяются.
— Сиси..., — замялась она, пытаясь понять меня.
— Я понимаю, если ты или Марчелло не можете принять это. Это ваш выбор. Так же, как и мой - поехать с ним. — Я продолжаю укладывать свои вещи в сумку, отказываясь поддаваться эмоциям. — Где Клаудия и Венеция? Я хочу попрощаться. — Еще одна боль ударяет мне в грудь от осознания того, что, скорее всего, я не смогу увидеть ни одну из них в течение долгого времени.
Венецию я узнала совсем недавно, а Клаудию? Мы выросли бок о бок, и иногда она кажется мне и сестрой, и ребенком.
— Они в музее со своим учителем. Останься, Сиси. Останься и увидишь их. Ты действительно не должна уезжать, — продолжает умолять меня Лина, и боль в ее глазах только усиливает мою собственную.
— Я не могу, Лина, — шепчу я, все мое существо восстает против этой ситуации, в которой я оказалась. О, как бы я хотела иметь и то, и другое, и семью, и любовь.
Но у человека не может быть всего, чего он желает, думаю, это уже должно быть ясно.
— После выкидыша.., — я прервалась, сделав глубокий вдох и желая объяснить ей так, чтобы она поняла: — Я была в очень темном месте. Настолько темном, что я не думала, что когда-нибудь из него выберусь. Влад был единственным человеком, который помог мне почувствовать себя лучше, как прежде. Он единственный, кто помогает мне сохранять рассудок, когда боль грозит выплеснуться наружу.
Лина поджимает губы, печаль проступает на ее лице, когда она слушает мои слова. Я знаю, что это несправедливо по отношению к
