Глава двадцать пятая
Через пару дней. Москва, Главное разведывательное управление.
— Проходи. — Генерал махнул рукой в сторону приставного стола, строго перпендикулярного его собственному. — Садись.
Усталые, но довольные, в смысле, утомленные и сильно затраханные, они возвратились к себе в управление.
Большаков послушно прошел и уселся на один из стульев. Блаженно вытянул ноги. Прошедшие пару часов он провел на них, родимых. По стойке «смирно» в основном.
— Чаю?
— Можно, — не стал чваниться подчиненный. — Можно даже с коньяком.
— А еще лучше коньяка без чаю, — хмыкнул генерал. Бросил взгляд на утомленное лицо сидящего напротив. — Что, Коля, достали?
— Есть такое дело.
— Терпи.
— А я что делаю?
Армия, как известно, держится на капитанах, флот — на «сундуках»[16]. Становым хребтом разведки являются подполковники, причем не какие угодно, а непременно толковые. «Направьте толкового подполковника», — звучит из поднебесья, и скачет сердечный, куда прикажут, и занимается, чем поручат. Какой-нибудь ерундой, вроде воровства ядерных секретов вероятного противника, или по-настоящему серьезным делом, командованием подразделением из двоих бойцов срочной службы, занятых передвижением мебели в кабинете высокого начальника.
Подполковник Большаков, как видно, был признан достаточно толковым. Поэтому его с группой в пожарном порядке выдернули из Африки, где он достаточно долго и успешно трудился, и доставили в Центр. Там ему быстренько, в двух словах буквально, поставили задачу. А потом принялись инструктировать.
Подробненько, с постепенным возрастанием в чинах и должностях лиц, этим делом занимавшихся. На каком-то этапе компанию Николаю составил его непосредственный начальник, тот самый генерал. Видимо, большим чинам просто стало зазорно распинаться перед каким-то там подполковником. С ним-то вместе он весь день и таскался по этажам и кабинетам, вместо того чтобы в спокойной обстановке обдумать поставленную задачу. Или просто чуток отдохнуть.
Приказано терпеть. Вот он и терпит, все прекрасно понимая. Не мальчик уже, слава богу, который уже год под погонами.
Военная служба вообще немыслима без четкого и подробного разъяснения подчиненному, каким образом и в какой последовательности тот должен действовать, даже если тот направляется по большим или малым делам в сортир. А также без донесения до того важности поставленных задач.
Вот, собственно, этим разъяснением и вдохновением на подвиг Большакова с генералом весь прошедший день и утомляли, пока не утомили окончательно. В армии, и в разведке в особенности, искусство инструктажа доведено до полного совершенства. В смысле, до маразма.
Зачем, спросите, час за часом таскать исполнителя из кабинета в кабинет, доводя и доведя в итоге последнего до состояния полнейшего отупения?
Элементарно, Ватсон. Каждый из больших начальников стремится четко обозначить перед еще бóльшими начальниками свое участие в будущем мероприятии. Причастность в случае успеха: «В результате лично мною проведенного инструктажа…» Или полнейшую собственную непорочность и вину всех остальных нижестоящих в случае срыва: «Несмотря на лично мной проведенный инструктаж…»
— Хороший коньяк. — Подполковник успешно освоил налитое и тонко намекнул на желание повторить. Не пьянства ради, конечно же. Исключительно с медицинскими целями.
— Не части, — сурово ответствовал генерал. — Давай-ка о деле.
— Давай, — согласился Большаков и придвинул рюмку поближе к бутылке.
Не при посторонних они давно были на «ты», еще с той давней командировки тогда еще лейтенанта Большакова в Юго-Восточную Азию. Когда генерал еще в чине майора командовал его группой.
А дело действительно было не из простых, иначе капать на мозги им прекратили бы много раньше. А так все дошло до кабинета первого зама начальника ГРУ, в котором кроме своих командиров присутствовал трехзвездный генерал из Генерального штаба. Умудрявшийся одновременно общаться через губу со всеми военными и буквально стелиться ковриком перед важным дядей в штатском. Со Старой площади, судя по виду и повадкам.
— Я — весь внимание, — доложил Большаков. — Только плесни еще чуток.
До прихода пятнистого Мишеля на царство оставалось немного времени, метастазы трезвости еще не начали расползаться по стране. Поэтому выпивку на рабочем месте Родина не успела приравнять к измене себе же.
— Полегчало? — пытливо вглядываясь в лицо подчиненного, спросил генерал. Большаков кивнул. — Тогда поехали. Значить, так, как любил говорить один наш общий знакомый…
Глава двадцать шестая
Где-то за месяц до начала описываемых событий один трудоустроенный в Лэнгли старательный и скромный человек сообщил в наш Центр интересную новость. Дескать, тамошний серьезный чин, куратор всей Южной Азии, засобирался в Пакистан, а оттуда, вполне возможно, — в Афганистан. Чтобы, так сказать, поруководить на месте, ознакомиться с обстановкой, наладить сотрудничество и заодно набрать очков перед собственным начальством.
Спустя некоторое время тот действительно прилетел в Исламабад, где поучаствовал в переговорах.
— Вот, полюбуйся. — Генерал достал из сейфа папку, а из нее фотографии. — Местная резидентура не напрасно хлеб с кебабами ест.
Разложил их веером перед Большаковым.
Номер первый — тучный крупный бородач, больше похожий на купца, нежели на отважного воина ислама.
— Некто Пир-Мухамед, правая, может, левая рука Гульбеддина Хекматияра. Слыхал о таком?
Подполковник на всякий случай сделал умное лицо и кивнул. Если и слыхал, то только самым краешком уха. И тут же об этом персонаже забыл. В последние годы он трудился в основном в Африке, где в регионе его знала каждая собака. А он — ее. Не в привычках Большакова было загружать голову лишней информацией. А вот теперь придется. После того, как она перестала быть лишней.
