– Oui, c`est triste[18], – согласилась Изабелла, положив ей руку на плечо.
– Между прочим, мать Мартена не была замужем, а отец его неизвестен.
– Конечно, мать у него была… Анна-Мария Висброд… год рождения 1920-й… может, она еще жива…
Зазвонил мобильный телефон Вероники.
Это оказался Фредерик из туристического агентства, он все еще ждал свидетельства о смерти, и Зара вызвалась сходить вместе с Вероникой на почту.
Когда они вернулись, Зара еще долго возмущалась ценой пересылки одного-единственного листочка, в наше-то время, когда электронная почта не стоит ничего, а по скайпу можно бесплатно говорить часами.
Изабелла все это время сидела за ноутбуком, она распечатала четыре странички.
– Смотрите, я порылась в телефонном справочнике. Майер Конрад – в кантоне Цюрих таких семеро, Мейер Конрад – в кантоне Цюрих таких четверо.
И она протянула им два листка.
– Зато Анна-Мария Висброд на всю Швейцарию только одна.
Тел.032 751 29 49
– А четвертый листок, что там? – заинтересовалась Зара.
– Там карта Кортайо, чтобы мы не заблудились, когда приедем.
16
Вероника удивилась, когда Изабелла на вокзале в Невшателе не взяла такси, а целеустремленно направилась к автобусу. Она что, знакома с этими местами?
– Нет, – ответила Изабелла, – все это можно найти в Интернете, просто задаешь адрес, и тут же на карте покажутся и ближайшая автобусная остановка, и автобусные маршруты, и детали проезда тоже можно уточнить, а разве в Канаде по-другому?
Но Вероника этого не знала, ей это попросту не нужно, все поездки организовывал Мартен, да и ездили они обычно на машине. А у них что, нет машины?
Нет, в таком городе, как Цюрих, машина не нужна, общественный транспорт хорошо работает, что и ко всей Швейцарии относится. Ездить она умеет, конечно, и, если машина все-таки нужна – например, перевозить что-нибудь, ну, и так далее, – она берет машину напрокат.
Изабелла с Вероникой сидели в автобусе на Кортайо, Изабелла положила на колени букет цветов, купленный сегодня утром на рынке в Эрликоне у толстощекой торговки, которая составляла такие букеты у себя в саду из подсолнухов, цинний, васильков и колосков. Вероника сопровождала Изабеллу, на нее произвела большое впечатление яркая пестрота рядов, где продавалось все на свете – от овощей, зелени, фруктов, ягод и хлеба до рыбы, птицы, кроликов и конины. Будь то греческие маслины, тессинский козий сыр, персидские финики, белые грибы из Черногории или свежевыжатый апельсиновый сок, который сам себе и наливаешь, – тут изобилие чередующихся наслаждений призывало и к покупке, и к радости жизни, и к прогулке, и ко встрече со знакомыми, и к болтовне, а где-то сбоку агитаторы с плакатами, на которых стояло: «НЕТ тому-то» или «ДА тому-то», пытались привлечь гуляющих на сторону своих ДА или своих НЕТ. Изабелла рассказала, что по субботам, если нет дежурства, она всегда ходит сюда, на рынок, а Веронике вспомнился рынок Жан-Талон в Монреале, где торгуют продуктами крестьяне из окрестностей, в том числе итальянцы, Мартен частенько туда хаживал, когда вышел на пенсию.
Зара взяла у них отгул на сегодня и на завтра, потому что экзамен по международному праву неуклонно приближался, и вот они вдвоем сидят теперь в автобусе на Кортайо, и тот везет их через старую часть города. Веронике здесь очень понравилось, она нашла, что город немного напоминает Квебек, un peu comme Quebec, который тоже чуть возвышается над рекой Святого Лаврентия, как Невшатель высится над озером, но только у них старина совсем не такая старая.
– Как жаль, что Марсель всего этого не видит! – воскликнула она и тотчас вспомнила о цели их поездки.
Она повернулась к Изабелле, схватила ее за плечо, зашептала, что боится, j'ai peur, и не лучше ли им вообще вернуться?
Изабелла тоже нервничала, но считала, что идти необходимо, ведь она и в дом престарелых позвонила, их там записали и ждут.
– Записали в каком качестве? – удивилась Вероника.
– В качестве старых знакомых, – не смутилась Изабелла.
Вероника попросила, чтобы и говорила в основном Изабелла; у нее опыта больше.
Та ее успокоила. Конечно, говорить будет она сама, а вот с собой ли у Вероники фотографии?
– Вien sûr, конечно, – заверила Вероника, выпустила плечо Изабеллы и еще раз спешно проверила сумочку, где лежал конверт с фотографиями.
Они сошли на остановке, как указано по плану, прошли чуть дальше по улице, свернули направо, где стояли в окружении небольших садов домики на одну-две семьи, и приблизились к зданию, когда-то бывшему господским и построенному для чего угодно, только не для дома престарелых. Но адрес тот самый, верный.
«Le Vieux Vignoble» – значилось на табличке, прикрепленной к столбу на входных воротах. Ниже еще одна надпись: «Home pour personnes âgées»[19].
Через маленькую площадку, усыпанную гравием, они прошли к главному входу. Изабелла нажала тяжелую дверную рукоятку, и большая дверь, приводимая в движение электричеством, открылась.
Холл оказался мрачноват, свисавшая с потолка мощная люстра выключена, горела только настольная лампа на стойке дежурной. Мадам Берто, как им сказали, проживает на втором этаже в комнате 208, это слева. Если они хотят воспользоваться лифтом, то вот он рядом, справа.
– Нет, спасибо, все нормально, – ответила Изабелла, даже не спросив Веронику, и они вместе стали подниматься по лестнице, устланной, чтобы не затоптали, потертым красным ковром.
На дощечке возле комнаты номер 208 значились имена:
БЕРТО Анна-Мария
ПРЕТР Фабьенна
– Alors, – сказала Изабелла, взглянув на Веронику, – on у va?[20]
И постучала в дверь. Никто не ответил, Изабелла потихоньку открыла дверь сама, и они вошли. На одной из двух кроватей, прямо под свадебной фотографией в золотой рамке, лежала старушка с закрытыми глазами, вторая кровать пустовала, но в кресле у окна, возле маленького столика, на котором стоял увядший букет цветов, сидела другая – в зеленой вязаной кофте, с согнутой спиной. Вероника кинулась к ней, наклонилась, поцеловала.
