В день запуска «Джемини-7» Борман, Ловелл и оба дублера проснулись в семь утра. Оба экипажа занялись тщательными предстартовыми сборами; прежде чем Борман и Ловелл забрались в капсулу, Уайт и Коллинз провели в ней около часа, проверяя системы и готовя корабль к полету. Перед самым полуднем дублеры выбрались наружу, два основных астронавта загрузились в кабину и пристегнулись в креслах. Затем были задраены оба люка над их головами.
Часы перед зажиганием тянулись невероятно медленно. Борман порадовался, что утром они с Ловеллом плотно позавтракали: то была последняя нормальная трапеза, теперь долго таких не будет. На борту корабля имелось множество продуктов, заготовленных на 14 дней полета; названия звучали отлично – курица с овощами, креветки в томатном соусе, говядина с подливкой, пудинг с масляным кремом, упакованные фрукты, – но все это либо запаяно в пленку, либо выморожено почти до бесчувствия, и есть придется ложкой из пластиковой упаковки, которую полагается вскрывать хирургическими ножницами. Фруктовый пирог здесь тоже был – нескончаемое количество кусков, упакованных, как сосиски, длинной цепочкой и спрятанных за креслом Ловелла. Они были питательными и высококалорийными, но никто не обещал, что в космосе они будут хоть чуточку вкуснее, чем на земле.
Впрочем, сейчас – во время взлета и нарастания перегрузок – о еде никто из астронавтов не думал. Через 2 минуты и 36 секунд полета, точно по графику, отработала и ушла первая ступень, из-за чего Бормана и Ловелла бросило вперед так, что в креслах они удержались лишь благодаря ремням. Через миг заработала вторая ступень, и их вновь вжало в кресла. Перегрузка росла по графику от 4 g до 5, 6, 7 – за какие-то три минуты два человека, весившие на Земле около 70 кг, теперь на весах гравитационной физики весили около полутонны каждый.
А потом, через 5 минут и 40 секунд после взлета с побережья Флориды (дойти пешком от стартовой площадки до кафетерия на мысе Кеннеди – и то заняло бы больше времени), двигатель смолк, корабль вышел на орбиту, и вдруг наступила невесомость[12]. Тело ничего не весило, вокруг лениво плавали пылинки и случайные болты и гайки, неминуемо остающиеся в кабине даже после самой тщательной уборки. Как и все новички, испытывающие невесомость впервые, Борман и Ловелл с улыбкой потыкали пальцами в летающий мусор, а затем улыбнулись друг другу.
– «Джемини-7», разрешаем орбитальный полет, – передал из Хьюстона оператор связи, которого здесь звали «капком» (capsule communicator).
– Вас понял, – ответил Борман, – спасибо.
– Отличный у вас полет на тренажере, лучше всех, – пошутил капком.
Борман и Ловелл, которые теперь официально и навечно стали частью крошечного братства людей, летавших в космос, просто улыбнулись в ответ.
* * *
Очень скоро полет на «Джемини-7» превратился в ту самую 329-часовую пытку, какой его все заранее считали. Целых две недели два взрослых человека должны были провести взаперти в капсуле, где обитаемого пространства не больше, чем на переднем сиденье автомобиля «фольксваген-жук», а потолок даже ниже, чем в «жуке». Астронавты быстро усвоили, что разогнуть и вытянуть ноги можно, но только если согнуть тело. Или разогнуть тело, но тогда согнуть ноги. Сделать то и другое одновременно было невозможно. Кроме того, их постоянно окружали механические звуки: жужжание, тиканье, свист двигателей ориентации и вентиляторов – сердцебиение корабля, его пульс. Эти шумы в некотором смысле казались ободряющими, только они лезли в уши постоянно, не прерываясь ни на миг.
Даже спать было не так-то просто, поскольку к постоянному шуму добавлялись переговоры с капкомом. Радиообмен с Землей также не прекращался: по действующим правилам НАСА в любой момент времени хотя бы один астронавт должен был бодрствовать, и, когда напарник находится от тебя в считаных сантиметрах, тебе слышен даже вежливый шепот, нарушающий покой.
Меню тоже не очень-то соответствовало ожиданиям. Еда, которую полагалось развести водой с помощью «водяного пистолета», отказывалась достигать нужной консистенции: сухие порошкообразные куски чередовались с липкими водянистыми, и ни одна порция не получалась правильной. Фрукты с сахарным сиропом были чуть лучше, пунш тоже. Фруктовый пирог оказался… фруктовым пирогом.
Борман с Ловеллом, не теряя времени, усиленно занимались медицинскими экспериментами и навигационными наблюдениями. Они работали с ВМС США, отслеживая ракеты «Поларис», запущенные с субмарин в океане, – такие задания требовали усилий и заодно служили развлечением, на что и надеялись психологи НАСА. Однако, как ни крути, свободного времени оставалось изрядно. Каждый из астронавтов взял с собой по книге: Борман – «Налегке» Марка Твена, Ловелл – «Барабаны в долине Мохок» Уолтера Эдмондса, бестселлер 1936 г. Выбор пришелся по вкусу НАСА: именно такие полезные книги, по мнению агентства, и должен увидеть мир в руках астронавтов на орбите. Однако в действительности книги по большей части оставались нераскрытыми, лишь Ловелл время от времени писал фразу-другую в дневник, который взял с собой в полет.
Даже скафандры стали невыносимыми. Обычные скафандры военных летчиков с твердыми шлемами для двухнедельного полета не годились, поэтому НАСА заказало более легкие и мягкие скафандры с матерчатым шлемом: он пристегивался «молнией», и его можно было откинуть назад, как капюшон обычной куртки. Астронавты и большинство сотрудников НАСА сразу отнесли такие скафандры к классу «срочно вниз», поскольку они не годились для выходов в космос и практически ни для чего другого, кроме защиты астронавтов от внезапной разгерметизации кабины при выведении на орбиту и при входе в атмосферу. Скафандры липли к телу, в них было невыносимо жарко. Снимать их, чтобы остаться в нижнем белье, куда более удобном, НАСА не позволяло: «спусковой» скафандр не может защитить при спуске, если ты спускаешься без него.
Поэтому Борман, сидя в скафандре, изнемогал от жары, и повернутый до отметки «холодно» регулятор вентиляции помогал лишь чуть-чуть. Ловелл же в первые дни из скафандра постепенно вылезал. Сначала он высвободил плечи – уж точно НАСА не будет возражать. Затем он спустил скафандр до пояса и, наконец, до колен. Оба астронавта докладывали о дискомфорте на Землю, и за следующие шесть дней вопрос «скафандр или белье» поднялся по инстанциям до самых верхов: капком передал его руководителю полета, тот – Крису Крафту, дальше дошло до первого заместителя администратора НАСА в Вашингтоне, который потребовал консультации главного летного врача. Да, доложил тот, получаемые с корабля биомедицинские данные показывают, что Ловелл (чей трюк с «исчезновением» скафандра уже ни для кого не был секретом) демонстрирует куда более здоровый уровень кровяного давления и пульса, чем бедолага Борман в своем скафандре. И обратно по инстанциям было спущено мнение руководства НАСА: преимущества полета без скафандра перевешивают достоинства его постоянного использования, так что экипажу «Джемини-7» было официально позволено летать в одном белье.
