«У нас есть системы родительства и любви, и они заставляют нас упорствовать, несмотря на негативные последствия, – говорит Майя Шалавиц, писатель, изучающий проблемы зависимости. – Система, предназначенная для такого поведения, становится шаблоном. Когда она дает сбой, у человека возникает зависимость». Каждая система из тех, о которых говорит Шалавиц, представляет собой набор инстинктивных реакций выживания – стремление заботиться о детях или искать романтического партнера. Те же инстинкты, которые заставляют нас упорствовать в этом, несмотря на боль и трудности, способствуют развитию фанатизма и вредоносного аддиктивного поведения.
В одной статье Шалавиц объясняет, что никто не может превратить человека в зависимого [52]. «Врачи не делают страдающих сильной болью «зависимыми от обезболивающих, – пишет она. – Чтобы развилась зависимость, вам нужно постоянно принимать наркотик для эмоционального облегчения. Ситуация должна дойти до того момента, когда вам покажется, что вы не можете жить без него… А такое случается, если вы начинаете принимать препарат слишком рано или увеличивать дозу, желая справиться с другими проблемами, а не только с болью. Пока ваш мозг не поймет, что лекарство необходимо для эмоциональной стабильности, зависимости не возникнет». Зависимость – это не только физическая реакция, это психологическая реакция на физический опыт. Чтобы подчеркнуть эту идею, Шалавиц обращается к самому опасному наркотику, вызывающему сильнейшую зависимость, – к героину. «Проще говоря, если я вас захвачу в плен, свяжу и два месяца буду колоть наркотиками, я смогу вызвать физическую зависимость и симптомы ломки – но реальная зависимость возникнет только в том случае, если вы продолжите принимать наркотик и после того, как я вас освобожу».
На протяжении десятилетий неврологи считали, что зависимость вызывают только наркотики и алкоголь, а на поведение люди реагируют иначе.
«Зависимость – это не «взлом» мозга, не «разбой» и не «повреждение», – продолжает Шалавиц. – У людей может выработаться зависимость от поведения и даже от любви. Зависимость связана с отношением между человеком и его опытом». Недостаточно просто накачать кого-то наркотиком или заставить его что-то делать – человек должен осознать, что опыт этот служит эффективным излечением от того, что мучает его психологически.
Самый рискованный в отношении выработки зависимости период – юность. Если зависимости не было в юности, то она вряд ли возникнет в более зрелом возрасте. Главная причина в том, что на молодых людей обрушивается груз ответственности, с которым они не в состоянии справиться. Поэтому они лечат свои душевные раны с помощью веществ и действий, притупляющих боль неожиданных трудностей. К тридцати годам люди учатся справляться с проблемами и обрастают социальными связями, которых не было раньше. «Если вы не принимали наркотики в юности, то, скорее всего, научились справляться со своими проблемами другими способами, – пишет Шалавиц. – Со временем у вас вырабатывается устойчивость к соблазнам».
Шалавиц говорила мне, что самое удивительное здесь – тот факт, что зависимость можно сравнить с болезненной любовью. Это любовь-одержимость, не дающая эмоциональной поддержки. Такая идея может показаться странной, но у нее есть научные подтверждения.
* * *
В 2005 году антрополог Хелен Фишер вместе с коллегами изучала мозг страстно влюбленных [53]. Результаты исследования она описала в статье «Любовь подобна кокаину»:
«Я чувствовала себя на седьмом небе. Перед моими глазами были результаты сканирования мозга, показывающие активность вентральной области покрышки (ВОП). Этот крохотный участок расположен в основании мозга. Он вырабатывает дофамин и рассылает этот естественный стимулятор в разные участки мозга… Эта фабрика – часть системы вознаграждений, то есть мозговой сети, которая генерирует желание, стремление, жажду, энергию, сосредоточенность и мотивацию. Неудивительно, что влюбленные могут всю ночь разговаривать и ласкать друг друга. Неудивительно, что они такие рассеянные, окрыленные, оптимистически настроенные, общительные и полные жизненной силы. Они живут на естественном «наркотике»… Более того, когда мои коллеги провели аналогичный эксперимент в Китае, участники продемонстрировали такую же активность ВОП и других дофаминовых схем, то есть неврохимических путей желания. Почти все на земле испытывают эту страсть».
В 1970-е годы психолог Стэнтон Пил писал в статье «Любовь и зависимость», что привязанность к тем, кого мы любим, может быть и деструктивной [54]. Ту же страсть можно направить на бутылку водки, шприц с героином или вечер в казино. Это фальшивая подмена: такие вещества ослабляют психологический дискомфорт, подобно тому как социальная поддержка облегчает трудности, – но очень скоро кратковременное облегчение сменяется длительной болью. Способность к любви – результат тысячелетней эволюции. Она помогает людям растить потомство и передавать свои гены следующему поколению – но в то же время делает их уязвимыми для зависимости.
Деструктивность – важнейшая часть зависимости. Есть много определений зависимости, но самые обширные заходят слишком далеко и включают действия вполне здоровые или необходимые для выживания. В 1990 году «Британский журнал зависимости» опубликовал статью психиатра Айзека Маркса, в которой утверждалось, что «жизнь – это череда зависимостей, без которых мы умерли бы» [55]. Статью Маркс озаглавил «Поведенческие (нехимические) зависимости». Он сознательно пошел на провокацию по веской причине. Поведенческие зависимости – относительно новый тренд в области психиатрии:
