Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
– Доказательства?
– Никаких.
Несколько секунд директриса смотрела на нее изумленно.
– Вы, Кира Михайловна, с ума сошли?
– У меня нет доказательств, – повторила Кира. – К ней невозможно придраться. Потому что это всегда шутки, дружеские подначки. Литвинова среди детей своя, она называет себя их старшим другом и товарищем. С кем-то посмеется над кривыми ногами, кому-то скажет про съеденный бабушкин пирожок, который отложился на щечках. «Что за сочные ляжки у нашей Вики!» А потом Вику до выпускного будут дразнить сочными ляжками. У нее нет фразы, которая не была бы начинена ядом.
– Только не надо красивых метафор, – поморщилась Шишигина.
– Дети не умеют ей противостоять, потому что не понимают, что происходит. Способность распознавать агрессию за шутливостью приходит много позже, и то не ко всем. А они маленькие. Я уверена, поэтому она не берет старшеклассников: с ними эти фокусы не пройдут.
– Вы, конечно, побывали на ее уроке…
– На всех. На всех, совпадавших с моими окнами.
– И такое случалось каждый раз?
– Да. Дети… они сами не свои, когда заканчиваются ее занятия. После физкультуры школьники всегда бесятся, несмотря на усталость. А эти – нет. Они просто сидят. Я пару раз пересаживала их за другие парты – никто не пикнул. Такого вообще не бывает, не должно быть.
Шишигина очень долго молчала. Кира успела вспомнить, что именно она взяла на работу Литвинову.
– Вера Павловна? – не выдержала она.
– А, Кира Михайловна, вы еще здесь… Я вас больше не задерживаю.
Кира пыталась поймать ее взгляд, но директор отвернулась.
Новость о том, что Литвинову вышибли, облетела школу в мгновение ока. Передавали из уст в уста, что сначала та отказалась писать заявление, но Шишигина плотнее закрыла дверь и что-то такое наговорила бедной девушке…
Кира знала, что директор опросила нескольких школьников, у которых Ирочка вела физкультуру: и умных, и спокойных, и плаксивых, и даже тех, которым трудно было дать какую-то характеристику, кроме «обычный ребенок».
Литвиновой не позволили доработать и двух дней. Родителям, явившимся выяснить, отчего их дети лишились спортивных занятий, Шишигина дала такой отлуп, что они в ужасе вылетели из школы.
Свои пожитки Литвинова собирала в слезах. Многие учительницы тоже плакали, обнимали несправедливо обиженную Ирочку и клялись созваниваться с ней каждый день. Ни к чему не обязывающее сострадание приподнимает над бесчувственными сухарями и позволяет без всяких затрат ощутить себя хорошим человеком.
Вечером Кира столкнулась в коридоре с директором.
– Вы довольны? – резко осведомилась Шишигина.
– А что, уже нашли нового физрука? – удивилась Кира.
Вера Павловна только кхекнула.
– Ну вы, Кира Михайловна, и фрукт…
– Простите за прямоту, Вера Павловна, но после восьми уроков я совершенный овощ. Если я вам не нужна…
– Над этим я еще поразмыслю.
2
Трижды в неделю: дорожка, выложенная брусчаткой, чириканье звонка, слабый запах лилий. В тяжелой стеклянной подставке благоухали ароматические свечи.
«Я, конечно, в большей степени управленец, – говорил Алексей Викентьевич с извиняющейся улыбкой, – а вот Лидочка – натура бесконечно одаренная». Это не было преувеличением. Лидия Борисовна обладала великолепным вкусом; во все, к чему прикасалась, она вдыхала красоту. Двадцать лет назад музей Беловодья мог похвастаться прялкой, дюжиной уродливых салфеток и картинами местного художника, заслуженно прозябавшего в безвестности. При Буслаевых музей расцвел. Вся культурная жизнь города сосредоточилась вокруг него.
– Добрый день, Федя!
– Зд'аствуйте!
Они раскладывали учебники, и Кира определяла, в каком он настроении, чувствуя себя водителем, который не знает, какая секция загорится на светофоре в следующий момент.
Зеленый свет – все замечательно, мальчик будет сообразителен, послушен и любопытен. Артикуляция четкая. Координация в норме. Хорошо усваивает новую информацию.
Красный. Речь бессвязная, внимание рассеянно, эмоционально колеблется между плаксивостью и раздражительностью. Когнитивные функции нарушены. Теряет равновесие, роняет предметы.
Желтый. Чаша весов может склониться в любую сторону, но чаще к красному.
Вначале Кира терялась, когда мальчик принимался рыдать, однако со временем научилась выводить его из этого состояния простыми дыхательными упражнениями.
Конечно, он мало что знал. Кира самовольно утвердила себя в должности преподавателя всего и назначила Беловодье своим учебником. Биологию они изучали на примере одуванчиков и головастиков, математику – покупая спички в продуктовом. Кира принесла ему компас; подарок оказался бессмысленным, но они изобрели причину, чтобы гулять в окрестностях.
Она обнаружила, что если цифрам присвоить цвет, он будет считать в два раза быстрее. Что его ненависть к русскому языку объясняется дислексией. Что для него все города на земле – Беловодья, и он не представляет, что бывают другие. Что он панически боится собак, и не беспричинно, поскольку те его недолюбливают, зато птицы питают к нему необъяснимое доверие. Что он в два раза младше своего биологического возраста.
– Покажи тетрадь, Федя.
– Я-а не доделал…
Большую часть дня он был предоставлен самому себе. Нескладный, сопливый, с прической «под горшок», которая превращала его в совершеннейшего дебила. Удивительно, но Лидию Борисовну, такую чуткую к красоте во всех ее проявлениях, не коробил облик сына.
Временами Кире казалось, что Буслаева неосознанно поощряет его запущенность: взять хоть одежду.
«Если бы он жил в Москве… Бассейн, массаж, реабилитация. Логопед. Психиатр».
Почему, возражала себе Кира, почему семья должна все бросать под ноги ребенку? Буслаевы вросли в этот город; уедут они – и обеднеет Беловодье. Уедут – и обеднеют сами, потеряют все, что ценно. Откажутся от своих жизней – в обмен на что? Призрачную возможность?
Солнце растеклось в белесом небе. Кира смастерила бумажный веер, но, обмахиваясь им, чувствовала себя, как кочегар, приоткрывающий дверцу топки.
Федя болтал ногами на подоконнике.
– Почему ты в кофте? – удивилась Кира. – Сегодня жарко. Надень какую-нибудь маечку.
– Маечку… – Он улыбнулся страшненькой своей лягушачьей улыбкой.
– Не жди, что я буду тебя переодевать.
– Не, я сам. Это мне мама дала, я не хотел.
«Мама твоя сунула тебе первое попавшееся из ящика», – невольно подумала Кира.
Пока Федя доставал футболку, она размышляла о том, как быстро он начал говорить сложносоставными предложениями, стоило ему признать новую учительницу заслуживающей доверия.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
