Но двое подскочили к нему с занесенными клинками, и Садгур только успел сжать кулаки.
— Иди!
— Я вам обоим перережу глотки! — зарычал Садгур.
— Попробуй!
Сирт поднес: меч к горлу Садгура и наклонился с намерением вынуть из ножен его оружие. Его спутник проделал то же самое с застывшим в шоке Киросом.
— Теммар!
Обуреваемый гневом, понимая, что он погиб, Садгур выхватил меч левой рукой, а массивным правым кулаком ударил Сирта в лицо. Тот тяжело рухнул на булыжники.
Хрипун развернулся и уже поднял меч, чтобы поразить Садгура, как вдруг напрягся, заревев от гнева и боли. Юный Кирос выхватил кинжал и вонзил его предателю в бедро. Хрипун развернулся и рубанул мечом, прорезав пустой воздух, а в это время юноша увернулся и со всех ног бросился наутек. Тогда он повернулся к Садгуру, но тот с поднятым мечом уже надвигался на него. Предатель с проклятиями опрометью бросился бежать.
Садгур выругался в ответ, вынул один из своих длинных кинжалов и мастерски метнул его. Тяжелое лезвие угодило врагу точно между лопаток. Хрипун пронзительно заорал и рухнул на булыжники, где и остался лежать; руки у него дрожали, а ноги были совершенно неподвижны.
Со всех сторон, вынимая на ходу мечи, на крики сбегались наемники Нгаигарона. Сирт, бормоча проклятия и выплевывая кровь, схватил свой оброненный меч, но Садгур, рыча, взмахнул клинком и отрубил предателю руку до самого плеча.
— Назад, юноша! — крикнул он Киросу, когда наемники Нгаигарона подошли вплотную.— У меня еще один кинжал! Попроворнее действуй своим клинком — клянусь, они дорого купят наши жизни! Осторожно — вот они! Теммар!
Стражники Нгаигарона окружили их — и зазвенела сталь.
* * *
Они появились, когда обед во дворце близился к концу — небольшой отряд наемников.
— Мы захватили двух пленных, Нгаигарон,— сказал старший, черный дарфарец с окровавленной повязкой на руке, в которой он держал меч.— Повстанцы из Тальмеша. Решили взять их живыми, чего бы нам это Ни стоило, зная, что тебе так больше понравится!
Нгаигарон похвалил их и пообещал щедро вознаградить за развлечение, которого жаждали разгоряченные вином гости. Идзура и колдуны пристально смотрели на Нгаигарона, приказавшего ввести пленных.
Несчастные были закованы в цепи и все покрыты ранами, ссадинами и синяками, особенно один, высокий и мускулистый, чья левая рука была так изрублена, что он бы, безусловно, истек кровью, если бы не грубый жгут у самого плеча.
— Кто эти пленные? — спросил Нгаигарон.
— Мятежники из Тальмеша, мой господин. Их имена нам неизвестны.
Нгаигарон внимательно рассмотрел пленников.
— Молодой, я думаю, слуга. По-моему, я два или три раза видел его во дворце, хотя с уверенностью сказать не могу — эти белокожие подонки так похожи друг на друга! Ладно, отведите его в темницу. Придет время, и мы принесем его в жертву. А того, что постарше, оставьте — полагаю, он нам пригодится!
Стражники кивнули, поклонились, и двое из них вывели юношу из зала.
— Назови мне свое имя,— обратился Нгаигарон к высокому пленнику, как только ушли наемники.— Говори! Говори, или я силой развяжу тебе язык!
Он оглянулся на своих охранников, стоявших за его спиной с длинными пиками.
— По-моему, это один из военачальников Теммара,— сказал один из них.
— Это правда? — колдун снова посмотрел на высокого человека.
— Да! — подтвердил сидевший за столом тальмешец, один из наймитов Нгаигарона.— Это Садгур, он служит в войске Теммара.
Садгур тотчас плюнул в лицо Нгаигарону. Колдун закипел от гнева, но потом, утершись, мрачно и мстительно рассмеялся.
— Где вы его нашли? — спросил он своих наемников.
— Он дрался на улице с двумя горожанами, служащими тебе, да так покалечил их, что они уже ни на что не годятся!
Нгаигарон, злорадно потирая руки, снова повернулся к Садгуру.
— Расскажи, откуда ты и где сейчас находится Теммар; я знаю, что в горах его больше нет! Расскажи, кто расстроил планы моей волшебной птицы!
Садгур холодно и молча смотрел на него.
— Что ж, хорошо,— тихо и мрачно произнес Нгаигарон.
С этими словами он протянул правую руку и щелкнул Садгура по лбу тонким пальцем.
Ноготь едва коснулся головы великана, но Садгуру показалось, будто его со всей силы ударили огромным молотком. Колени подогнулись, он покачнулся в сторону и подался назад, стараясь не потерять равновесия, несмотря на закованные в цепи руки и ноги. Он весь закоченел; мускулы не слушались его.
— Ты заговоришь! Ты мне все расскажешь, или узнаешь такие пытки, какие тебе и не снились! Понятно? Мне не нужны ни клещи, ни угли! Достаточно вот этого! — Он поднял руки.— Я даже не дотронусь до тебя, но ты почувствуешь такие мучения, какие испытывали лишь немногие на этой земле — и будешь страдать, пока не скажешь мне все, что я хочу узнать!
Стулья в зале громко заскрипели: гости Нгаигарона привстали, чтобы лучше видеть любопытное зрелище.
Садгур с вызовом посмотрел на колдуна, но по его бледному лицу катились струйки пота, скрываясь в густой бороде. Он еще не осознал до конца, что находится в плену, не говоря уж о том, что страдал от боли и усталости. Если начнет говорить, Нгаигарон, возможно, ослабит свою невидимую хватку,— но храбрец продолжал молчать!
— Отлично,— сказал, наконец, Нгаигарон.— Я заставлю тебя говорить!
Он немного приблизился, поднял руки, и его глаза загорелись странным блеском.
* * *
Банкет Элату не понравился. Он ушел рано, прежде чем привели закованных в цепи Садгура и Кироса, чтобы побродить в темноте по безлюдным улицам и подумать.
— Куда теперь поведет меня судьба? — бормотал он про себя.
Никому никакого доверия, даже самого незначительного! Никому! Аспр слишком самоуверен, и одновременно слишком доверчив. Он игрушка в руках Нгаигарона, хотя тот, похоже, не знает, что с ними со всеми делать.
— Но он увидит в нас угрозу, во всех семерых,— вслух размышлял Элат,— угрозу, которую могут представлять либо сильные союзники, либо своенравные дети, докучающие родителям!
Нет, он не станет доверять Нгаигарону, какие бы игры тот ни затеял! Элат чувствовал, как погружается в царство холода, одиночества, темноты, бесчувствия и зла.
— Веди меня, о, моя Судьба,— бормотал Элат в ночи.— Ведите меня, Боги Рока!
Так, размышляя и бормоча, он блуждал по безлюдным бульварам и отдаленным улицам, пока не оказался в самой пустынной части города, где все напоминало о душераздирающих криках и крови. Поднялся туман — в его воображении? От его сомнений? Элат понял, что находится на отдаленной улице, возле старой, давно заброшенной таверны.
