Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Но все это, конечно, было для нее не главным занятием. Все эти косметически-гимнастические действа происходили как бы вторым планом, на фоне бесконечных телефонных переговоров. Хотя нет, переговорами это тоже не назовешь. Если судить по ее коротким и капризно-подгоняющим «так, так…» или «ну, ну, что дальше…», это походило на выслушивание чьих-то бесконечных телефонных отчетов, перемежаемых ее короткими решительными приказами, либо одобрительными «хорошо, согласна», либо возмущенными, вроде «еще чего не хватало!». Иногда, редко, правда, она разражалась в трубку и длительными жесткими монологами, и звучали в этих монологах разные имена-фамилии, и цифры, и суммы, и какие из этих сумм следует «показывать», а какие вовсе не стоит. Надо сказать, что суммы звучали довольно внушительные. Маруся из вежливости особо не прислушивалась, конечно, но уши же тоже не заткнешь, правда? Да и Ксения Львовна особо от нее не скрывалась… Называлось это у нее – помогать мужу в работе. И вечерами она тоже ему «помогала», то есть вытягивала из Виктора Николаевича полный словесный отчет о делах руководимой им клиники, никакими сведениями не гнушаясь. И опять отдавала свои короткие приказы, которые обычно имели форму риторического вопроса:
– А тебе не кажется, Витюша, что Сергеев немного зарвался? Может, ему месячную премию в два раза урезать, чтоб знал, во что ему лезть, а во что не лезть? Ты не беспокойся, я сама позвоню завтра главному бухгалтеру.
Или:
– Тебя и в самом деле устраивает эта новенькая секретарша? Не слишком ли глупо-сексапильно для стоматологической клиники она выглядит? Я скажу завтра менеджеру по персоналу, чтоб другую подыскал. А эта пусть завтра же и уходит. Не нравится она мне. Я надеюсь, ты не против.
И было невооруженным глазом видно, как в медлительном, послушно-равнодушном и безысходном кивании красивой головы Виктора Николаевича уже просматривалась дальнейшая судьба глупой сексапильной секретарши, а также нехорошая перспектива месячной премии для незадачливо-вездесущего Сергеева. Маруся поначалу жалела Виктора Николаевича – очень уж безысходно-обидное что-то показалось ей в этих его ежевечерних перед женой отчетах. А потом и сама не заметила, как так же вот, придя с работы, сидит и рассказывает Ксении Львовне о своем прошедшем рабочем дне, причем во всех подробностях. Она-то зачем докладывает, господи? Что за напасть? Никакого же вроде прямого отношения ее строительная фирма к стоматологии не имеет! И тем не менее…
– А это у мамы принцип жизни такой, ты не удивляйся, – грустно усмехнулся Никита, когда она поделилась с ним своим наблюдением. – Отец однажды совершенно стихотворное этому принципу определение дал: благих намерений короткий поводок…
– А почему благих намерений? Ведь это же вообще-то плохо – чувствовать себя на коротком поводке?
– Ну почему же – плохо? Мама считает, что все, что идет во благо единения семьи, не может быть плохо. Ты же сама вечером перед ней душу наизнанку вываливаешь, ведь правда? Вон она, мол, я, в чистом виде, ничего больше за мной нет, никаких недосказанностей.
– Ну да, получается, что так… – задумчиво проговорила Маруся. – И даже получается, что и плохого в этом ничего нет. А только…
– Что – только? – с интересом и каким-то болезненным любопытством уставился на нее Никита.
– Не знаю, Никит… – снова задумчиво подняла на него глаза Маруся. – Мне, конечно, и скрывать-то особо нечего, действительно можно всю себя на тарелочке выложить, жалко, что ли. Но…
– Марусенька! – тут же прозвучал после короткого стука в открывшуюся дверь их комнаты веселый голосок Ксении Львовны. – Ты не забыла, солнышко, что у нас с тобой на завтра большой шопинг запланирован?
Вздрогнув, Маруся повернулась к ней быстро и виновато, будто ее уличили в чем. Будто могла слышать этот их диалог с Никитой Ксения Львовна. Но ведь не могла же в самом деле. Не будет же она под дверью подслушивать…
– Нет, не забыла, Ксения Львовна. А что будем покупать? – внутренне встряхнувшись, спросила она как ни в чем не бывало.
– Как это – что? Одевать тебя будем! Во всякие модные тряпочки!
– Ой… – пролепетала Маруся. – Так недавно же мне столько всего купили! Я и надеть-то все еще не успела…
– А почему не успела? – удивилась Ксения Львовна. – Ты же каждый день на работу ходишь! Вот и меняй наряды каждый день! Это же так должно быть приятно.
И вовсе Маруся не находила в этом ничего приятного. Появляясь на работе в чем-то новом и изысканно-модном, с тщательностью подобранном для нее свекровью на этих самых шопингах, она тут же ощущала на себе оценивающие взгляды девчонок. В них была, как казалось Марусе, вместе с оценкой дорогого наряда и откровенная, даже злая насмешка: ну и вырядилась, вроде того, наша деревня… А вот там, дома, в Кокуе, когда, бывало, приходил кто в обновке, тут же и окружали, и хвалили, и критиковали откровенно, и языками цокали, и трогали-щупали.
– Не надо, Ксения Львовна! Правда – не надо! Не привыкла я так, чтоб каждый день разное носить! – взмолилась Маруся. – Не умею я этого!
– Ой-ой… Что это у нас тут за бунт на корабле? – смешливо стянув губы бантиком, ласково просюсюкала Ксения Львовна, обняв ее за плечи и слегка встряхнув. – На нашем семейном корабле бунты не приветствуются, Марусечка. Можно сказать, в корне подавляются. Тем более на нашем семейном корабле все женщины должны выглядеть принцессами, модно и дорого одетыми. Ты ведь на нашем корабле теперь плывешь? Правда?
– Ну да, правда… – растерянно закивала Маруся.
– Умница! Завтра тебе костюмчик новый купим. Я уже придумала – какой: брючки широкие, строгие, с завышенной талией, с коротким пиджачком и белой блузкой.
– Ну что, не удался протест? – грустно усмехнулся Никита, когда Ксения Львовна вышла из их комнаты. – Вот тебе пожалуйста – яркая иллюстрация к твоему давешнему вопросу о поводке и благих намерениях. Хочешь ты этого или не хочешь, а будешь делать то, что маме потребно. Ей ведь только хорошее потребно, не так ли? Как тут запротестуешь?
– Ну да, – соглашаясь, кивнула Маруся. – Все так, конечно. А только ведь и впрямь неудобно же отказать! Получается, человек для тебя старается, а ты морду от добра воротишь? Твоя мама же действительно как лучше хочет!
– Ну да. Конечно же, как лучше, – грустно усмехнулся Никита. – Руководствуясь исключительно самыми что ни на есть благими намерениями. И с рубашкой твоей тоже так получилось, помнишь? Тоже из благих намерений…
Вот зря он напомнил про это недавнее недоразумение с рубашкой. Совсем зря! Маруся уж и забыть успела про ту историю с рубашкой. А он напомнил. Зачем? Она ж тогда хотела себя с лучшей своей стороны проявить, от чистой души помчалась после зарплаты в магазин, чтоб Никите новую рубашку выбрать. Хотя у него и так этих рубашек было завались, но ей тоже хотелось как-то проявить свою женскую заботу, подарок сделать. Купила самую дорогую, немецкую, голубенькую. Примчалась домой вся из себя радостью возбужденная, тут же заставила примерить.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
