Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
Ранним утром мы просочились где-то на стыке двух немецких дивизий — сплошной линии фронта ведь не существовало, как это было в Первую мировую войну — к достаточно высокому взлобку, поросшему ольховым подлеском. Расположились на опушке этого лесочка. Долина внизу просматривалась как на ладони. И вдруг мы услышали дружный танковый хор: загудели моторы, залязгали гусеницы броневых черепах, которые медленно направились по проселочной дороге в сторону небольшого населенного пункта, в обороне которого были задействованы, как выяснилось потом, слабые наши силы, а с позиций стратегических надо было удержать городок. За этим городком находились неэвакуированные склады ГСМ, вещевого имущества и продовольствия. Выполнив приказ командира взвода разведки стрелкового полка по отслеживанию направления движения танковой колоны, мы возвратились в окоп. Через некоторое время, примерно часов пять прошло, мы услышали грохот артиллерийской стрельбы — это била крупнокалиберная артиллерия с закрытых огневых позиций.
Нам пояснили позже: наши «боги войны» накрыли «нашу» танковую колону и расколошматили ее всю. Нам троим выразили благодарность перед строем…
* * *
В войну и немцы, и мы широко использовали для управлениями войсками на поле боя не только радиосредства, но и телефонную связь. А для нее нужны провода, стоит только подключиться, и слушай, и записывай планы и приказы противника.
Вот в такой вояж меня с группой вместе с переводчиком направили однажды под Сталинград. Лето, даже конец его — август, было не то что жаркое, — а душно-знойное. Как говорится, «бои, бои сегодня, завтра, снова…». Только ночь приносила ожидаемую прохладу. Наши «дневные» разведчики нашли телефонные «жилы», вот с них мы и должны были надоить «информационной кровушки».
— Получилось?
— А как же, мы еле оторвали нашего «немца»-переводчика от проводов. Присосался, как вампир. И все писал и писал в блокнот, ругаясь, когда его отвлекал кто-то по пустякам. Разговаривать мы не имели права — только шепотком и знаками общались. Ушли с места разведки только под утро. Говорили в «окопных курилках», что командир дивизии остался довольным вылазкой разведчиков, потому что сразу по приказу комполка наши подразделения срочно поменяли позиции… Успели. На следующий день на те места, где мы недавно стояли, обрушились в ходе артподготовки тонны снарядов. А потом пошли и танки с пехотой. Пройдя с десяток километров по пустырям, противник выдохся — тылы не успевали догонять ударную группу, а мы ударили по ней с флангов…
* * *
— Скажите, Владимир Иванович, а доводилось ли вам брать языка?
— О, мил человек, выковырял я их с друзьями из окопных щелей и в их тылах немало. Уже выветрились из памяти цифры, а вот эпизоды подготовки к операциям, тропинки, по которым шли к цели, конкретные планы действий и перепуганные рожи «заарканенных» фрицев стоят перед глазами. Походы за ними оставили мне на память семнадцать дырок на теле от брошенных вдогонку гранат, от коварства минного поля и поножовщины с фрицами в окопах. Персоналка-финка у каждого разведчика была своя. Ее брали на такие вылазки вместо штатного холодного оружия. Умельцы и на войне не переводились и делали их на любой вкус.
Первый язык запомнился особо — первый есть первый! Помню эту ходку в неглубокий немецкий тыл. Задание было четкое — пленить немца из числа артиллеристов. Это было под Оршей. Как раз прибыл неприятельский эшелон с орудиями больших калибров. Командир взвода разведки полка поставил задачу не только разведать их позиции после разгрузки, но и прихватить кого-либо из орудийного расчета. Помню, полыхал июнь сорок четвертого. «Коричневую скотину» мы уже упрямо гнали на Запад. Но немец еще довольно зло огрызался.
Что касается операции, то она удалась. Без особого шума сняли «присевшего в кустах» дородного, почти стокилограммового ефрейтора, которого мы назвали не языком, а «язычаром». Быстро «спеленать» его помогли спущенные фрицем брюки, поэтому он не мог быстро подхватиться и убежать.
— Не орал?
— Кляпы всегда были с нами, но мы обошлись его пилоткой.
— А как переходили линию фронта?
— До вечера отлежались в овраге, удалившись на приличное расстояние от места проведения захвата, а ночью доставили живой груз до места назначения — в штаб полка. Много было забавных случаев. Были и неудачи, когда мы зазнавались и легко относились к заповеди разведчика, что среди ненавистных качеств врага не последнее место занимают его достоинства. Фронт — это живая, пульсирующая каждодневно и даже ежечасно кипучая жизнь. А еще я понял, что война не может быть справедливой, потому что воевать справедливо нельзя, даже если воюешь за справедливость. Фюрер тоже орал, что мы воюем несправедливо из-за участия в боевых действиях партизан. На то был, есть и будет на Руси он — всенародный отпор супостату. Только тронь — соберутся все, даже ворчащие вчера на власть, и будут колошматить сообща агрессора, кто в армии, кто в партизанах.
За этот поиск языка меня наградили медалью «За отвагу». Если бы за каждого плененного нами фрица давали по медали — места бы на груди не хватило…
А вообще Соболев медалей не носил, только по колодке-иконостасу на груди я понял, что воевал он доблестно…
* * *
Под Ковелем, что на Западной Украине — в соседней Волынской области, в зиму сорок четвертого группе разведчиков, усиленной взводом автоматчиков, приказали с целью завладения войсковой документацией совершить налет на блиндаж готовящегося к отступлению противника. Отправились ночью по глубокому снегу. Слава богу, луну спрятали тучи. После разгулявшейся днем метели мела поземка, которая, казалось, забиралась под нательное белье, обжигая холодными языками и доставая даже поясницу. Но через полчаса нам стало уже жарко от быстрой ходьбы. А когда подползали к блиндажу, от волнения и физического напряга страх нарастал, просто мы его удачно обходили. Врут писарчуки о бесстрашии на войне. Каждый боялся нелепой смерти, тем более в конце войны. Часовых мы сняли персональными финками, а когда ворвались в сам блиндаж, то увидели такую картину: офицер и солдат при двух электрических фонарях, подвешенных к потолку накатника, торопливо набивали огромный кожаный портфель, похожий на сумку, какими-то документами, очевидно, штабными. Выходило, что они должны были вот-вот покинуть боевое укрытие. Пришлось солдата оставить «сторожить» блиндаж, а щупленького офицера — обер-лейтенанта и портфель прихватили с собой. За этот налет на немецкий блиндаж, похожий на небольшой штаб, я получил орден Красной Звезды…
* * *
Помню от военных контрразведчиков, как стало известно позже, командование получило данные, что в конкретном лесистом районе на окраине Луцка немцы готовятся выбросить десант — разведывательно-диверсионную группу. Мы их называли «эрдэгэшками». Нам дали отмашку — готовиться. Когда точно определились с датой и временем выброски небесных гостей, началась скрытая операция по организации засады. Небольшой отряд из военных контрразведчиков и взвода автоматчиков, в который входили и полковые разведчики, расположился в заданном районе. Вскоре послышался далекий гул самолета. Шел он на приличной высоте. Мы его не видели. А потом вдруг отчетливо заметили «мыльные пузыри» — купола парашютов, несущих бандитов к земле. Приземлись все шестеро кучно, почти в круг нашего оцепления. Видать, опытные были диверсанты.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
