У входа в восточные врата Эдема стояли два херувима. О, это были отнюдь не розовые пухленькие малыши, привычные для европейцев, а существа грозного вида — наполовину львы, наполовину грифы-стервятники. Херувимы иногда описываются как огромные крылатые существа [I Царств 6:27] и ассоциируются с «пламенным мечом обращающимся» [Бытие 3:24]. Они охраняют Эдемский сад от вторжения агрессоров, которые могут попытаться проникнуть в Эдем с востока, чтобы получить доступ к древу жизни. Само слово «херувим»[73] происходит от древневавилонского карибу. Так именовались огромные крылатые существа-стражи, охранявшие ворота храмов и крепостей. Библия говорит, что в позднейшие времена два таких херувима охраняли Ковчег Завета, когда тот стоял в святая святых Иерусалимского храма. Причину появления или, точнее, обычая ставить этих грозных стражей в наиболее запретных местах понять не так-то просто, хотя, по крайней мере в рамках библейского текста, они впервые упоминаются в качестве стражей восточных врат Эдема, вставших на этот пост сразу же после изгнания из Эдема Каина. Были ли эти херувимы чисто демоническими созданиями, появлением которых мы обязаны древним сказителям, или персонажами более реальными, возможно — даже историческими? Нам известны несколько примеров мифологических существ, образы и характер которых явно несут на себе отпечаток расхожих представлений простых смертных. На мой взгляд, вполне возможно, что в данном случае мы имеем дело с… исторической памятью о диком и воинственном народе, некогда жившем в этом регионе и почитавшем в качестве божества какую-нибудь огромную хищную птицу, например орла или сокола. Вполне вероятно, что шаманы[74] этого племени могли носить головные уборы, украшенные птичьими головами и развевающимися плюмажами, свисавшими поверх их одеяний на манер огромных крыльев. Со временем о них стали рассказывать легенды, и постепенно в сознании народа сложился образ такого шамана, который и стал визуальным воплощением стражей Эдема, обладателей «пламенного меча обращающегося», отделившись от конкретных людей, превративших грозного хищника в свой символ. Другой широко известный пример подобного претворения особого культового ритуала, совершаемого людьми, в появление грозного чудовища нетрудно усмотреть в превращении критских поклонников культа быка в Минотавра из Кносского лабиринта — странного получеловека-полубыка из древнегреческих легенд. Еще один, правда, значительно более поздний, пример такого рода — «Ледяная дева», тело которой, найденное во время раскопок на Алтае, было украшено татуировками с изображением мифического зверя, напоминающего оленя. Археологические раскопки погребения в городище Пазырык[75] показали, что при жизни эта женщина была сказителем или шаманом и что существа, украшающие изысканные произведения искусства этого региона более поздней эпохи, обязаны своим происхождением буйному полету фантазии шаманов. Другими словами, маски и наряды экзотических животных, которые надевали в древности жрецы и жрицы, претерпели сложные трансформации, превратившись в фантастических мифологических животных. Аналогичные процессы, по-видимому, имели место и у первобытных культур аборигенов Америки.
• Согласно талмудической[76] традиции, существует семь небес (древнеевр. rakim (раким), на которые должны подняться души умерших, чтобы достичь подножия Престола Славы (отсюда — выражение «на седьмом небе», означающее достижение состояния экстаза). Каждое небо имеет особые двери или врата (естественно, огненные), к которым можно добраться по лестнице. Семь небес характеризуются различными природными факторами, такими, как снег, град, роса, буря и ветер. Восшествие душ умерших на небеса весьма и весьма напоминает восхождение на горную вершину (здесь также есть перевалы — лестницы и ступени), а между ними лежат высокогорные долины (небеса). Ангелы — стражи небес соответствуют стихиям вулканических вершин: Михаил — повелитель снега, Гавриил — огня, Йоркамиил — града, Бен Нец — бури, Варахиил — молнии, Раахиил — землетрясения. Все эти чудеса талмудической фантазии, рассказывающие о путешествии в рай, — не более чем рассказ о восхождении в горы.
Уж не это ли и есть тот самый райский сад? Что ж, если мы наложим некоторые географические объекты на нашу карту Эдема, — а мы, как помнит читатель, уже обозначили на ней четыре реки, — то в восточной части этого региона нас ожидает нечто весьма любопытное.
«И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке; и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи…»
[Бытие 2:8–9] К востоку от озера Урмия (которое, как помнит читатель, мы поместили в самое сердце Эдема) расположена межгорная долина, ограниченная с трех сторон (с севера, востока и юга) заснеженными горными вершинами. По земле долины протекает река (называемая в наши дни Аджи-Чай, что значит «Горькие воды»). В ее устье при впадении в озеро за многие тысячелетия образовалась обширная соленая дельта, богатая самыми разными видами животной и растительной жизни. Неподалеку от этой дельты, в нескольких километрах от берега, расположен вулканический остров Джазире-э-Шах («Царский остров»), возвышающийся над водами озера.
Карта из атласа XIX в., показывающая реку Аджи-Чай, которая названа «Мейдан-Чай». Согласно этой карте, Аджи-Чай протекает через Тебриз (см. внутреннюю врезку на карте).
Долина эта очень плодородна и изобилует всевозможными видами плодовых деревьев, теснящихся на ее террасированных склонах. В доисторические времена, когда климат в здешних местах был куда более жарким и влажным, долина была сплошь покрыта лесными зарослями, и буквально на каждом шагу встречались ручьи и источники. По богатству форм жизни с ней могли сравниться разве что менее защищенные районы по другую сторону гор. И если бы некий доисторический агент по торговле недвижимостью, собравшийся продать вам участок для коттеджа, назвал эти места «раем на земле», его вполне можно было бы извинить за рассеянность.
