Это были рыцари-разбойники, смутьяны, которых Церковь осуждала и предавала анафеме. Только что посвященные в рыцари, или обладавшие более солидным опытом, они в надежде избавиться от скуки сбивались в банды и кочевали с турнира на турнир в поисках славы, выкупов и богатых наследниц. Речь шла именно об этой «молодежи», неуравновешенной, еще не нашедшей своего места в жизни, молодежи, которая представляла собой агрессивную силу западноевропейского феодализма.[60] Я не зайду настолько далеко, чтобы представить себе на краю поля стенд брата-вербовщика из ордена Храма, который, декламируя своего св. Бернарда, проповедует перед мирским рыцарством, превознося прелести Святой земли, а сам взглядом знатока оценивает боеспособность участников турнира. При таком подходе можно было бы набрать и кого-нибудь получше!
Но привилегированная «клиентура» ордена Храма была именно там. Тамплиеры хранили верность своей миссии, предначертанной св. Бернардом и порученной Церковью, — с помощью своеобразной аскезы приводить к спасению грешных рыцарей. Святые сами шли по этой спасительной стезе — других нужно было заставлять.
Изменения в уставе не свидетельствовали о коррупции в ордене. Будучи изложены более последовательно, они уточняли и подтверждали призвание ордена Храма — «обратить» и привести на службу христианству всю эту непокорную социальную категорию. Орден Храма — Иностранный легион средневековья? Этот образ страдает анахронизмом, но достаточно красноречив. Тамплиеры действовали на грани христианского общества. Это было не только мужественно, но и опасно!
Но если устав в этом и не повинен, то, быть может, его претворение в жизнь послужило причиной злоупотреблений начиная с середины XII в.?
Систематически ли тамплиеры вербовали сорвиголов в свои ряды? Добивались ли они «права хоронить тела отлученных от Церкви на своих кладбищах»?[61] Все это требует доказательств. Однако пример Жоффруа де Мандевиля, графа Экзетера (Англия), который часто приводят в этой связи, не представляется мне безусловно убедительным. Вот эта история.
Дело было в самый разгар войны за наследство между Стефаном Блуаским и императрицей Матильдой. Жоффруа де Мандевиль, крупный сеньор, пытался вернуть три замка, которые некогда отнялиу его семейства; ему это удалось с помощью Стефана, при дворе которого он играл роль первого плана. Но граф также интриговал в пользу Матильды. В 1143 г. его ждал крах: Жоффруа был арестован и вынужден отдать все три замка в обмен на свободу. Ненависть его ослепила: он завладел аббатством Рэмси и островом Или, он грабил, убивал, сжигал и пытал. Летом 1144 г. Жоффруа был ранен выстрелом из лука, три дня он провел в агонии и умер, так и не получив от Церкви отпущения грехов. И тогда, если верить хронике аббатства Вальден — аббатства, основанного самим графом, чьи монахи всегда хранили ему верность, — у смертного одра появились тамплиеры: они возложили на покойного крест (как мы увидим дальше, храмовники будут носить его на одежде только после 1147 г.), и, ссылаясь на свои привилегии, перевезли тело в Лондон, в свой дом «Старый Храм». Братья положили умершего в гроб, который затем подвесили на дереве, чтобы не осквернять христианскую землю.
Вальденские монахи вступились за своего покровителя и молили папу даровать ему прощение. Они добились просимого только по истечении двадцати лет, и все это время гроб провисел на дереве! Получив, наконец, разрешение, монахи бросились к тамплиерам, чтобы увезти с собой останки Мандевиля. Увы! Узнав о прощении, тамплиеры уже погребли тело на кладбище в своей новой резиденции «Новый Храм».
Это повествование, вероятно специально составленное для нужд монахов Вальдена, оставляет в тени множество проблем. В чем причина подобного вмешательства тамплиеров? Что связывало их с Мандевилем? Лишь одно не вызывает сомнений: тамплиеры не захоронили в христианской земле тело отлученного от Церкви, они ждали его прощения. Шла ли здесь речь о простом конфликте между двумя религиозными организациями, с которыми был связан Жоффруа де Мандевиль, будучи основателем монастыря, в одном случае, и, возможно, «собратом» ордена, в другом? К тому же было доказано, что знаменитое скульптурное надгробие в лондонской церкви тамплиеров, на котором, как считалось, был изображен Жоффруа, не могло ему принадлежать: он относится к периоду, по крайней мере, на пятьдесят лет позже, да и герб иной, чем у Мандевилей.[62]
Вернемся к французскому уставу. Чтобы закончить разговор о нем, остается сказать, что в нем упоминается о провинциях, во главе которых стояли командоры — французский аналог латинского слова «прецептор» (статья 13). После этого устав уже не меняли; но впоследствии к нему было сделано несколько дополнений. В первую очередь речь идет о приложениях (retraits) — составление которых восходит к магистрскому правлению Бертрана де Бланфора (1156–1169) — подробно обрисовывающих иерархическую структуру ордена. В 1230, а затем примерно в 1260 г. были добавлены статьи относительно монастырской жизни, дисциплины, наказаний и приема в орден. Устав уточнял принципы; другие статьи образно истолковывали отдельные аспекты, ссылаясь на точно датированные события и опыт ордена Храма. Язык отличается богатством, но в тексте прослеживается очевидная тенденция к формализму. Больше не придумывали ничего нового, даже не адаптировали. Просто сохраняли и закрепляли.
Был ли этот устав с приложениями по-настоящему известен самим тамплиерам? Его читали, по крайней мере в сокращенном виде, во время церемонии принятия в орден нового рыцаря: «Испытывайте дух, чтобы узнать от Бога ли он (Св. Павел), но потом, пусть братья примут его в свое общество, и пусть прочтут перед ним устав…» (статья 11). В ритуале принятия в орден 1260-х гг. указывается, что при этом излагалось краткое содержание главных статей устава и приложений (к тому времени они вместе составляли пухлый сборник из шестисот семидесяти восьми статей).
Необходимость такого краткого изложения текста и его перевода на вульгарный язык можно было бы объяснить невежественностью братьев Храма; в пользу этой гипотезы говорит тот факт, что на французский перевели даже цитаты из Священного Писания, вроде процитированного выше отрывка из Св. Павла. Однако внимание: в средние века быть неграмотным (illiteratus) означало лишь не знать латыни. И недавние исследования светской культуры показывают, что она была вполне весомой; я думаю, это относится и к храмовникам. Некоторые из них умели читать: доказательством тому служит строгий запрет брату-тамплиеру «держать при себе либо приложения, либо устав, разве только с разрешения монастыря», так как…
