Суждено нам смеяться, а не горевать,Суждено нам рожденье, не смерть, воспевать.
Мадог обнял ее и прижал к груди:
– Завтра я буду горевать о своем брате, ибо эта смерть куда хуже других. Но сегодня мы будем радоваться!
Дети запели, а за ними и весь народ Ветра, и Ресчел тихо сказал Мадогу:
– То прорицание, в которое твой брат хотел заставить нас поверить, – это часть его ночных кошмаров. Возможно, наши видения окажутся сильнее, чем его.
– Да, Старейшина, – сказал Мадог, но подумал о тех штуках, которые видел падающими с неба, и о странных облаках, похожих на грибы, и об огне, и его пробрала дрожь. Он посмотрел на водяной овал, однако увидел в отражении лишь улыбающийся лик луны.
Луна скользнула за деревья, чтобы присоединиться ненадолго к своему брату-солнцу. Звезды танцевали на небе свой сложный ритуальный танец. Люди с Дальнего берега Озера смотрели на Гвидира. Его золотая корона исчезла, а с ней и его власть.
Мадог лежал, обнимая Зилл. Он вскрикнул во сне, и из-под опущенных век потекли слезы, и ресницы его намокли, и пока он спал, Зилл прижалась к нему и поцелуями осушила слезы.
– Пойдем, – сказал Гаудиор.
Чарльз Уоллес, моргая, стоял рядом с единорогом.
– Это был сон? – Он посмотрел на темные воды, плещущиеся о берег, и на наклоненный камень. Никого не было.
Гаудиор выдул серебристые пузырьки, пузырьки отскочили от его бороды.
– Ты был Внутри Мадога. На этот раз – глубоко Внутри.
– Мадог, сын Оуайна, короля Гвиннеда… Тот самый Мадог из книги. Ведь возникала же раз за разом теория о том, что валлийские мореплаватели побывали здесь раньше Лейфа Эрикссона… Что-то насчет индейцев с синими или серыми глазами…
– Уж тебе-то следовало бы знать, – упрекнул его Гаудиор. – Ты был Внутри Мадога.
– Не могло же все это быть реальным!
– В те дни реальность была иной, – сказал Гаудиор. – Для Мадога это было реально.
– И огонь из цветов тоже?
– Розы часто горят. Это самое очищающее пламя из всех.
– А то видение… Ну то, что Мадог увидел в воде, – это была какая-то разновидность Отражения?
Рог Гаудиора замерцал.
– Гвидир принял сторону зла и потому был открыт для Отражений эхтров.
– Так тот кошмарный младенец был отражением, которое эхтры хотят сделать сбывшимся?
– Насчет Отражений я никогда не могу быть уверен полностью, – признался Гаудиор.
– А еще там был другой ребенок… – Чарльз Уоллес прикрыл глаза, пытаясь почетче представить то видение. – Синеглазый ребенок, ответ на молитву, которому суждено принести мир. Так, значит, и он не менее возможен?
– Это все очень запутанно, – Гаудиор встряхнул гривой, – потому что мы с тобой движемся в разных измерениях.
Чарльз Уоллес потер лоб, как тогда, в комнате у Мег.
– Это все есть где-то в книге. Почему мне как будто что-то не дает вспомнить ее?
Единорог не ответил.
