- Думаю, мистер Форде, - сказал Мак-Кей, - что могу поверить вам на слово, как шотландцу. Но если вы обманули меня, я скормлю вас рыбам.
Дрого рассмеялся:
- Надеюсь избежать этого.
- С вашей стороны это было бы благоразумно, - заметил капитан. С этими словами он прошел вперед и распахнул дверь в конце отсека. И сделал это не без гордости.
Заглянув в каюту, Дрого понял, почему капитан заломил за нее такую цену. В обмен на 200 фунтов он предоставил пассажирам собственное жилище. Каюта капитана Мак-Кея была частичкой Шотландии, которую он прихватил с собой.
Дрого огляделся.
Довольно удобная кровать, гораздо большего размера, чем в обычной каюте, была накрыта лоскутным покрывалом, сделанным, как догадался Дрого, заботливыми шотландскими руками. На дверях и иллюминаторах - клетчатые занавески, несколько ветхие, но почти не полинявшие и весело блестевшие яркой зеленью. Ткань той же расцветки застилала пол.
На стенах по обе стороны кровати висели шкурки дикой кошки, скорее всего, охотничья добыча шотландских горцев. Все остальное пространство стен занимали оленьи рога.
Это было так неожиданно, так непохоже на то, что Дрого ожидал увидеть, что он чуть не засмеялся. Однако сдержался, щадя чувства капитана. Оторванный своей профессией от родины, поглощенный заботами о своем судне, сердцем капитан остался в Шотландии. И куда бы ни держал он путь, он всегда возил ее с собой.
Глубоко тронутый увиденным, Дрого заговорил не сразу.
- Мне немного неловко, что вы уступили нам свою каюту, капитан. Не сомневайтесь: я сознаю, что моей жене и мне оказана большая честь.
- Соблюдайте порядок, - жестко сказал капитан Мак-Кей. - За малейшую поломку я заставлю вас платить.
- Не волнуйтесь, мы ничего не испортим, - тихо ответил Дрого. - И еще раз благодарю за то, что вы для нас сделали.
- Ладно, - пробурчал капитан, как будто смутившись от слов Дрого. И поскольку вы наконец на борту, я прикажу немедленно отчаливать.
- Где у вас первая остановка? - спросил Дрого.
- Мы на всех парах идем в Александрию. Я не собираюсь останавливаться ни ради вас, ни ради кого другого. Я уже опаздываю, а время - деньги. - С этими словами капитан Мак-Кей вышел из каюты, закрыл за собой дверь, и они услышали, как он поднимается на палубу.
Через минуту он уже кричал, отдавая команды.
Текла откинула с головы край покрывала и присела на край постели.
- Слава Богу! - воскликнула она. - Нам удалось уйти! Я так боялась, что в последнюю минуту нам что-нибудь помешает!
- Я тоже этого опасался, - ответил Дрого. - Но, спасибо Маниу, мы получили свидетельство о браке… - В этот момент он услышал шум корабельных двигателей и, облегченно вздохнув, опустился на стул.
Текла сейчас была удивительно хороша. Сбросив покрывало, она оказалась в красивом платье, поверх которого по совету Дрого, дабы не нести вещи в руках, она надела короткий атласный жакет. Он был расшит в восточном стиле и богато украшен жемчугом и драгоценными камнями. Такую дорогую вещь могла носить только очень богатая женщина. Почти безотчетно Дрого сказал:
- Этот жакет вам не следует носить на корабле.
- Почему?
- Потому что такую вещь обычный английский офицер никогда бы не смог купить своей жене.
Текла заразительно рассмеялась:
- Я об этом не подумала. Если он производит впечатление слишком дорогого одеяния, я выверну его наизнанку, - и опять засмеялась. Но Дрого даже не улыбнулся.
- А теперь выслушайте меня, Текла, - начал он. - То, что я скажу, очень важно.
- Почему вы такой сумрачный? - прервала его Текла, - мы убежали, революция осталась позади. И если мятежники ищут меня, они будут сильно разочарованы! - Она порывисто вздохнула и радостно воскликнула: - Мы свободны, Дрого, мы свободны! И никто уже не сможет… застрелить меня или… посадить в тюрьму!
Ее слова заставили Дрого понять, сколько страхов она пережила. Он, привыкший к постоянной опасности, не сумел оценить ее состояния…
- Да, вы свободны от революционеров, - тихо произнес он. - Но не от меня. - Она смотрела на него, пораженная, а он продолжал: - Я уверен, вы понимаете - как понял и я, но было уже поздно, - что мы получили не благословение, которое я просил Маниу устроить. Вместо этого нас по-настоящему обвенчали.
- Я знала это, - сказала Текла. - Как я обрадовалась, что обручальное кольцо матери оказалось при мне.
Дрого немного помолчал.
- По приезде в Александрию, - снова начал он, - нам обоим - и вам, и мне - предстоит сделать одно из двух. Мы можем или забыть, что нас обвенчали, порвать свидетельство о браке и сказать друг другу: «Ничего подобного не было».
- Но если мы поступим так и кто-либо из нас вступит в брак, это уже будет двоеженство, - перебила его Текла. - Я ваша жена, и вы - мой муж.
Дрого отвел глаза в сторону:
- Вы же прекрасно знаете, как, впрочем, и я, что принцессе нельзя выйти замуж за обыкновенного человека!
- Но я уже вышла…
- Потому что это был единственный способ спасти вас!
- Вы хотите сказать, что женились на мне… против воли?
- Я просто пытаюсь объяснить, - тихо промолвил Дрого, - что наш брак не может иметь силы. Он заключен при чрезвычайных обстоятельствах и поэтому должен быть признан недействительным.
Наступило молчание. Первой нарушила его Текла:
- А если я не захочу… его расторгать?
- У нас не будет выбора, - ответил Дрого. - Когда мы вернемся в Англию, родственники объяснят вам что к чему.
- Но они не королевской крови… какое им дело? - недоумевала Текла.
- Они поймут, что мы пошли на венчание ради спасения вашей жизни. Ступив на английскую землю, вы снова станете королевским Высочеством принцессой Козанской и будете признаны королевой, даже если ваша страна останется в руках революционеров. - Дрого замолчал. А Текла упрямо повторила:
- Но сейчас я здесь… с вами… И я… ваша жена.
- Вот об этом-то я и хотел поговорить. - Дрого боялся встретиться с ней взглядом. - Если же мы признаем, что брак в той маленькой часовенке совершен по закону, нам предстоит расторгнуть его. - Он перевел дух и продолжал: - Поэтому, Текла, нам следует вести себя безупречно. Чтобы потом иметь право поклясться, что вы остались невинной. Когда вы обратитесь с просьбой о расторжении брака…
- Но я не хочу… расторгать наш брак, - почти капризно сказала Текла.
- Поймите же, что это все равно придется сделать.
И тут Текла произнесла резко изменившимся голосом:
- Я думала… когда вы целовали меня… что вы… меня любите!
