В каком-то смысле дело Малиновского знаменует собой последнюю высоту в деятельности Охраны. С тех пор все окончательно покатилось вниз, набирая обороты. Конечно, Первая мировая война отвлекла Охрану от борьбы с революционерами, а также, по крайней мере временно, погасила активность экстремистов. Как сторонники, так и противники режима переключились на военные проблемы. И тут Охрана втянулась в конфликт с военными по поводу того, кто должен заниматься вопросами шпионажа и бороться с подрывной деятельностью в войсках. Полиция проиграла этот спор. Причем возражения военных против того, чтобы в их рады засылались полицейские агенты, поддерживал Джунковский, который считал, что подобная практика бросит тень на вооруженные силы. Таким образом, Джунковский в большей степени, чем кто-либо другой из сотрудников Охраны, ускорил падение самодержавия. Если бы полиция располагала оперативными сведениями о растущем недовольстве в вооруженных силах и проникновении революционеров в их среду, падение династии Розановых можно было бы по меньшей мере отодвинуть.
Но Джунковский получил отставку совсем не за это. Примерно год спустя он бестактно сунул свой нос в единственное дело, которым занималась Охрана в те последние дни — и, конечно, занималась им не очень толково, — дело Распутина. Летом 1915 года, испытывая естественное раздражение от влияния, которое имел на царский двор этот разложившийся Поп, Джунковский направил в прессу утечку информации о неприличных выходках Распутина — позировании в обнаженном виде и других непристойных действиях в московском цыганском ресторане. Эти сведения Джунковскому следовало бы запустить через каналы чиновников более низкого ранга. Своим прямым участием в дискредитации фаворита он вызвал гнев Александры и был уволен по ее прямому приказу.
Не показала себя с хорошей стороны Охрана и на финальном этапе распутинской эпохи — убийстве попа в декабре 1916 года. Это мерзкое дело расследовал Алексей Васильев, последний царский директор полицейского департамента, но все его действия свелись к обелению императорской семьи.
Возможно, Васильев считал бессмысленным делать что-то большее. В стране все расползалось по швам, войска терпели поражение на всех полях сражений, а в тылу царили ужасающее разложение и расхлябанность.
Когда разразилась Февральская революция и мятежные войска присоединились к уволенным и бастующим рабочим и уличным толпам, Васильев воспользовался заранее припасенным предлогом, чтобы не ходить на работу. И благоразумно поступил, потому что революционеры в первую очередь нагрянули в помещения Охраны. Офицеры, находившиеся в здании, сумели уничтожить большую часть документов до того, как ворвалась толпа. Несмотря на это, как свидетельствует судьба Малиновского, некоторые особо секретные бумаги сохранились либо усилиями двурушников в Охране, либо революционеров. Весьма вероятно, что «спасенные» документы позже уничтожили сами большевики или их преемники прежде всего для того, чтобы связи многих оппозиционеров — возможно, и связи Сталина — с Охраной навсегда остались неизвестными.
Узнав о случившемся, Васильев скрывался несколько дней в домах друзей. В этот короткий период междувластия многие офицеры Охраны и полиции оказались в менее благоприятных условиях: некоторые из них отдали жизнь, защищая разваливающиеся укрепления режима, других схватили и расстреляли, но большинство просто разбежалось, растворилось в людской толпе, сменило мундиры на гражданское платье, а агенты в штатской одежде попрятались. И только немногим, включая Васильева, удалось позже бежать за границу. На этом история Охраны закончилась.
Через несколько дней после революционного переворота Васильев, многие другие руководители Охраны и видные члены царского правительства были арестованы и преданы «суду» Чрезвычайной комиссией Временного правительства по расследованию. Этот орган ничего не узнал от сотрудников Охраны, кроме того, что в командной структуре царской политической полиции творилась ужасная неразбериха, о чем и так было хорошо известно всем присутствовавшим. После «суда» некоторые из царских офицеров подумали, что самое лучшее попытаться начать новую жизнь за рубежом. Однако большая их часть осталась в России, и многие из них были позже расстреляны большевистской Охраной — ЧК.
Хотя жандармерия и Охрана распались в первые же часы вспыхнувшей революции, Временное правительство официально распустило обе эти организации. Жандармов заменила пестрая толпа милиции, в ее рядах оказалось много освобожденных обычных преступников, а во главе — избранные офицеры. Вопросы безопасности в той или иной степени отошли к полковнику Б. Никитину, руководителю отдела контршпионажа Петроградского военного округа. Главная задача Никитина заключалась в вылавливании немецких шпионов, которые наводнили Петроград и остальную Россию, но большинство лиц, которых он арестовал, вскоре оказались освобожденными толпами людей. И к тому времени, когда большевики захватили власть, они не испытывали никакого противодействия со стороны политической полиции, которой, в сущности, и не было.
Часть вторая
КОММУНИСТЫ У ВЛАСТИ
Захват власти большевиками (1918–1927)
Во время предсмертных мучений самодержавия немногочисленная прослойка интеллигенции страны изрекла миллионы слов о бедственном положении русского народа и продекларировала тысячи обещаний. Эсеры показывали бедственное положение крестьян — подавляющее большинство населения России в то время. Социал-демократы, особенно фракция большевиков, сосредоточились на рабочих.
Поэтому, когда самодержавие наконец рухнуло, многие россияне и другие порядочные люди на земле надеялись, что в огромной и несметно богатой стране занялась новая заря. Будущее открывало перед государством безграничные возможности, и не только с точки зрения материального благосостояния — ожидался огромный рывок в области культуры и философии. Тогда не было оснований сомневаться в том, что пробуждение страны даст миру не меньше, чем революции в Америке и Франции.
Однако этого не произошло по причине захвата власти большевиками и характере их лидера, особенно Ленина. Правда, некоторое время большинство людей считало, что коммунистический режим в любом случае будет лучше самодержавия. Но, к несчастью для России и особенно самих россиян, это мнение оказалось несостоятельным.
Когда коммунисты захватили власть во время так называемой Великой Октябрьской социалистической революции (7 ноября 1917 года), почти любая хорошо организованная, пусть и небольшая группа, каковой и были на самом деле большевики, смогла бы сделать то же самое. А если бы эта группа имела такую же говорливую пару демагогов, какие оказались у коммунистов — Ленина и Троцкого, — то приход к власти стал бы еще проще. Временное правительство и хрупкие структуры демократических партий так и не успели окрепнуть. Армия уже давно развалилась и перестала быть эффективной сражающейся силой. На западе напирали немцы, и повсюду в стране толпы, раздувшиеся за счет дезертировавших солдат, захватывали города, а крестьяне — в массовом порядке землю. Наступила такая анархия, которую самые отъявленные анархисты никогда не смели представить себе. Поэтому, несмотря на ловко оформленные последующими пропагандистами художественные декорации «штурма» Зимнего дворца, Ленину с его небольшой бандой было относительно легко проникнуть в него. Чтобы добиться этого, коммунисты активно использовали демагогические заявления, которые позже стали привычными до тошноты, — они обещали «демократию» и поддерживали забастовки в промышленности. И хотя группу Ленина крестьяне не интересовали, большевики поощряли их безобразные действия в сельской местности, поскольку деревенские жители составляли подавляющее большинство в российской армии. В войсках же коммунисты подстрекали солдат к массовому дезертирству и бунтам, а также братанию с вражескими солдатами — все это только для того, чтобы обеспечить себе захват власти.
