Сейчас я вспоминаю, какой была та молодая женщина и молодая мама, которой хватило сил и ресурсов сделать необходимое: позвонить кому нужно, подписать документы, принять решение о залежах личных вещей, которые человек накапливает за свою жизнь, пусть даже короткую. У меня здесь, в Коннектикуте, все еще хранятся вещи Дэвиса, кое-какие вещи Криса и куча маминого барахла в сарае.
Что делать с вещами Эмили? Слишком быстро приходится решать. А как же Ники? Мы с Шоном договорились, что Шон обо всем скажет сыну после завтрака в воскресенье, перед тем как отвезти его к Майлзу.
Если Ники захочет в этот день остаться дома с папой – отлично. А если он захочет, чтобы его отвлекли… Пусть поиграет с моим сыном, которого неподдельно печалит то, через что проходит его друг. В конце концов, Майлз прошел через смерть отца, даже если был тогда слишком мал, чтобы ее помнить. Мы с Шоном верим, что Майлз сумеет приободрить Ники. Хотя Майлзу всего пять, он тот, кто он есть. Хороший маленький человек.
Вскоре после того, как нам сообщили о смерти Эмили, Ники спрятался в шкафу, среди маминой одежды – мы с Шоном еле нашли его. Когда Шон обсудил это с психотерапевтом Ники, тот предложил нам понемногу убирать вещи Эмили из дома. (Надеюсь, вы простите мне излишнюю откровенность.) И если сделать надо было именно это, я предложила найти склад.
Шон был непреклонен. Он отказался избавиться хоть от одной вещи Эмили. Однажды, когда мы обсуждали это, он разнервничался и сказал: “Когда она вернется…”, а потом резко оборвал себя. Так я поняла, что он все еще отказывается принять факт ее смерти.
Я была только рада, что мне не придется брать на себя ужасный труд заниматься имуществом покойной. А отдавать полный шкаф Денниса Найлона в Армию спасения мне показалось неправильным. Я сама точно уж не смогла бы носить эту одежду. Помимо того, что я вешу фунтов на пятнадцать больше Эмили, а ростом немного ниже, ее одежда не в моем стиле. У меня было бы ощущение, что я явилась на маскарад – хрупкая мама-домоседка нарядилась карьеристкой, одетой в от-кутюр. К тому же какая-то часть тебя всегда думает: а что, если этот человек не умер? А если Эмили вернется и придет в ярость из-за того, что мы раздали всю ее чудесную одежду? Такие мысли вполне обычны, когда люди уходят, оставляя дверь незакрытой. Без сердечного прощания на смертном одре, без должных похорон.
Все это ужасно печально. Каждый раз, думая о своей подруге, я безутешно плачу. Шон, твердый и мужественный, старается не расклеиваться. Особенно перед Ники.
Неважно, к какому заключению пришли или не пришли власти. Мы глубоко убеждены, что смерть Эмили была несчастным случаем. Мы с Шоном не верим, что Эмили хотела покончить с собой. Мы знали ее. Она любила жизнь. Она любила своего мужа и своего сына. Она любила меня. Она никогда не приняла бы решение покинуть нас.
Конечно, ей нужна была передышка. Груз работы, брака и материнства так тяжко давил на нее, что, несмотря на выигранные в тяжелой борьбе годы (десятилетия!) воздержания, ее прежние демоны – проблемы с наркотиками, которые она так доблестно преодолела – явились снова. Эмили припасла таблеток, купила выпивку и отправилась в семейный домик, чтобы развеяться и провести пару дней в одиночестве. Такого я от нее не ожидала, но такое, тем не менее, возможно.
Полезла купаться. Заплыла слишком далеко. Не рассчитала сил. И утонула.
По словам Шона, Эмили была неплохим пловцом, но не более. А токсикологические отчеты показали наличие алкоголя, а также рецептурных болеутоляющих и транквилизаторов. Достаточно, чтобы ослабить способность человека оценивать возможные риски. Чтобы серьезно подкосить здравомыслие Эмили, которое было в ней одной из моих любимых черт.
Я молюсь, чтобы вы все поняли и не осуждали. Все мы слабы. Все мы можем немного сойти с ума и сделать что-то, чего не должны бы. Это могло случиться с любой из нас.
А это – один из тех трагических случаев, когда человек не навредил никому, кроме себя.
И нас. Мужа, сына и лучшей подруги.
Так будьте, прошу вас, снисходительны. Позвольте мне оплакать моего друга. Я знаю, что ваши любовь и молитвы – с нами. Заранее спасибо вам за сердечные слова поддержки и соболезнования.
С любовью,Стефани15
Стефани
Не помню, кто из нас – Шон или я – первым произнес это вслух. Несмотря на полицейский отчет, мы не считали, что Эмили покончила с собой. Я всей душой верила, что это не так, да и Шон, по-моему, тоже. А когда Ники подрастет и начнет кое-что понимать, пусть лучше думает, что Эмили погибла из-за несчастного случая, что она не самоубийца.
А если это несчастный случай, в чем мы были уверены, страховая компания должна выплатить Шону и Ники два миллиона долларов, которые она не платила бы, окажись смерть Эмили самоубийством, совершенным менее чем через два года после выдачи страхового полиса. Я нашла эту информацию в интернете и сказала Шону, но поняла, что он и так знает.
У меня возникло множество вопросов насчет Эмили. Они возникли бы у любого. И один из этих вопросов был связан с тем романом Патриции Хайсмит: красивая молодая женщина покончила с собой по причине, которую никто так и не выяснил.
Шону, мне, Ники с Майлзом было важно, по какой причине погибла Эмили и как. Но это детали. Самым главным было то, что Эмили ушла. И не вернулась.
Шон и Ники развеяли ее прах в рощице за домом. Вряд ли Ники понимал, что они делают. А Шон не облегчил ему понимания, сообщив, что они развеивают дух его мамы по ветру. Шон потом сказал мне, что Ники все спрашивал: “А где дух мамы? Где мама? И ветра никакого нет”.
Шон прочитал об этом ритуале на буддистском сайте. Я подумала, что ритуал действительно красивый, да и неожиданный для красивого, гипермаскулинного британского парня, который работает на Уолл-стрит. Наверное, подумала я, такая скрытая чувствительность была одной из черт, которые Эмили в нем любила. И эту черту полюбила в нем я.
Шон спросил, не хотим ли мы с Майлзом присутствовать, когда они станут развеивать прах Эмили. Мне бы хотелось, больше всего на свете, но я чувствовала, что для Ники будет лучше, если мы не придем. Может, я суеверная. А может, мне показалось неправильным присутствовать при развеивании праха женщины, в мужа которой я, кажется, влюблена.
Шон показал мне копию отчета о вскрытии. Велел обратить внимание на “результаты исследования”, где описывалось серьезное повреждение печени, предположительно от длительного злоупотребления алкоголем и опиатами. Не только рубцы, но и совсем недавние повреждения. Вероятно, это подтверждало вердикт коронера, но полицейские все-таки не могли ничего сказать наверняка.
Я сказала, что такое невозможно. Если бы Эмили пила запоем и кололась, один из нас наверняка был бы в курсе. Но Шон утверждал, что это более чем возможно. Когда он учился в университете, четверо его самых блестящих соучеников были тяжелыми торчками. Двое из них кончили курс лучшими в группе, с высшими баллами. И никто ни о чем не знал.
