– Погляди-ка, у твоего бурого нашелся хозяин! Может, ты еще вознаграждение получишь!
Кинга, все еще поглаживая кота по спине, подумала: не хочет она никакого вознаграждения, она хочет оставить это животное себе, потому что… да потому что оно спасло ей жизнь. Потому что оно ждет ее, когда ее нет дома. Мурлычет, принимая ее ласку. Остается подле нее с той самой страшной ночи. Потому что с ним она уже не одинока: теперь у нее есть о ком заботиться и есть кто-то, кому не безразлична она… Все это в одно мгновение промелькнуло в мыслях Бездомной, но, увидев на лице Аси сперва ожидание, а затем тающую улыбку и разочарование в глазах, вслух она сказала:
– Замечательно. Спасибо тебе. От Каспера тоже спасибо.
И, словно в доказательство, как они оба рады, она помахала Асе кошачьей лапой.
В следующую минуту послышался стук в дверь. Журналистка вскочила, чтобы открыть. Кинга встала, покрепче прижимая кота к себе, будто желала навсегда запомнить тепло его тельца.
Дверь распахнулась. Ася широким жестом пригласила гостя войти. Мужчина сделал шаг вперед и… остановился как вкопанный.
Кинга побледнела. Кот высвободился из ее рук.
– Э-это т-ты… – запинаясь, проговорил мужчина.
Ася глядела то на нее, то на него, ничего не понимая, но… что-то начинало проясняться. Да неужели?..
– Я искал тебя. Хотел попросить прощения, – выдавил из себя незнакомец. Впрочем, незнакомцем он был лишь для Аси: похоже, Кинга-то знала его отлично. – Я ездил в Быдгощ, но твои родители не захотели со мной разговаривать. Твоего варшавского адреса я не знал, но пытался найти… Кинга, ну скажи что-нибудь, – умоляюще произнес он, и этот тон вовсе не подходил ему: внешне он смахивал на директора какой-нибудь фирмы. Ася умела оценивать людей по внешнему виду. Надо же: такой мужик – и держит обычного беспородного кота! Такой мужик и… Кинга? Боже милостивый!
– Войди. Не стой в дверях, – сказала Кинга, застигнутая врасплох этой неожиданной встречей. Ей не слишком-то хотелось говорить это – гораздо больше ей бы хотелось швырнуть в него кота, а затем разразиться ругательствами, но… то, что совершил он, уже не имело значения – после того, что совершила она.
Хозяин Каспера вошел в комнату, и Ася сделала окончательный вывод: да, и впрямь есть на кого глаз положить. Мужчина был высок, отлично сложен и красив. Блондин с карими глазами – именно тот типаж, который больше всего любят страстные тигрицы. А вот бездомные, кажется, этого пристрастия не разделяют: по крайней мере, во взгляде Кинги не было и чуточки тепла, не говоря уж о восхищении.
– Познакомьтесь, – произнесла Кинга голосом, напрочь лишенным эмоций. – Мой… бывший друг Цезарий Грабский. Моя подруга Иоанна Решка.
Обмениваясь с гостем рукопожатиями, Ася не имела бы ничего против, задержи он ее руку в своей немного дольше, чем велит этикет, – но он видел перед собой одну только Кингу. Ася почувствовала себя лишней. Она знала, что следовало бы попрощаться и уйти, оставив этих двоих наедине: похоже, им предстоит многое объяснить друг другу, – но… парень был частью истории Кинги, а Ася во что бы то ни стало решила узнать все до конца. Поэтому она тихонько присела на диванчик в уголке, предоставляя все пространство Кинге и ее бывшему другу.
– Знаешь, есть такая пословица – «старая любовь не ржавеет». И эта пословица не лжет, – начал он, по-прежнему стоя напротив Кинги: она ведь не пригласила его сесть, не предложила чаю. – Я был влюблен в тебя еще в начальной школе: помнишь, как я гонялся за тобой и таскал тебя за косы? Как же ты меня тогда ненавидела… – Он тихонько засмеялся.
«Кажется, она и сейчас его ненавидит, – промелькнуло в мыслях у Аси. – Во всяком случае, она с ним не очень-то вежлива».
Ему тоже, должно быть, это пришло в голову, поскольку смех тут же затих.
– Я не мог забыть тебя, Кинга. Ни тогда, ни потом. Знаю: когда ты рассказала о беременности, я поступил как сукин сын… – На его лице отразилось мимолетное выражение стыда. – Назвал тебя гулящей и сбежал за границу, поджав хвост. Но ведь ту, первую обиду ты мне давно простила… А простишь ли следующую, которую я нанес тебе, когда мы встретились снова?.. Я искал тебя, Кинга, ведь я… по-прежнему люблю тебя. На третий раз я уже не совершу ошибки. Не разочарую тебя. Клянусь…
– Замолчи, – коротко произнесла она.
И он замолчал – скорее от удивления. Не ожидал услышать от нее это слово, произнесенное таким бесстрастным тоном. Разразись Кинга гневными ругательствами или слезами – это было бы естественно: тогда он продолжал бы ее умолять или принялся бы успокаивать. Но это бесстрастное «замолчи»?..
– Не клянись, не клянись ничем и никем, потому что я бьюсь об заклад на все деньги, которые у меня есть, что ты нарушишь клятву, причем скорее, чем сам думаешь, – заговорила она снова.
Кажется, только сейчас Чарек[3] Грабский по-настоящему увидел женщину, которую всю свою жизнь любил (любил ли?), – увидел ее такой, какой она стала. Это была лишь тень прежней Кинги Круль. Тень ее тени. Она, конечно, уже не выглядела как зомби, полчаса назад напугавший Асю после загадочного похода; но на исхудалом лице молодой женщины глубокими следами отпечатались все тяготы и переживания последних лет. Она была младше Чарека на два года, но взгляд ее был взглядом старухи, уставшей от жизни.
Потрясенный, теперь он молчал.
А Кинга действительно устала: и от этого молчания, и от этого мужчины, и от этого ужасного дня.
– Вот твой кот. – Она взяла на руки животное, сидевшее у ее ног, и передала Чареку.
Тот машинально погладил кота по голове, не отрывая взгляда от лица Кинги.
– Вижу, он успел тебя полюбить, – мягко произнес он. – Если хочешь, оставь его себе… А я буду приходить к нему в гости, если ты разрешишь.
Она хотела было что-то сказать, но он вдруг шагнул к ней, схватил ее руку и поднес к своим губам.
– Прошу тебя, Кинга. Дай мне шанс.
И Кинга… внезапно рассмеялась. Но смех ее был невеселым. В уголках глаз заблестели слезы и тут же побежали по щекам.
– Ты меня просишь дать тебе шанс? Меня?! Послушай, я сумасшедшая бомжиха, Ася сжалилась надо мной и дала мне крышу над головой! Всего несколько дней назад я побиралась по мусоркам, и возле одной из них меня и нашел твой кот. И ты просишь меня дать тебе шанс? Лучше исчезни, парень, как ты исчезал уже дважды. Я не нужна тебе, Чарек, и нет, ты не любишь меня. Ты любишь Кингу, которой уже нет. Та, которую ты любишь, умерла давно в лесу около Быдгоща, понимаешь? Уходи прочь! Уходи! Проваливай!
Прокричав последние слова, Кинга бросилась в ванную. Захлопнула за собой дверь, задвинула щеколду. Через минуту из ванной послышались рыдания – Кинга тщетно силилась приглушить их, уткнувшись в полотенце.
Мужчина бросил изумленный взгляд на журналистку, съежившуюся в углу дивана. Та кивнула.
