Глава 4. Утка по-пекински
– Боже, сколько можно смотреть этот фильм? – спрашивает Тара, падая на диван ко мне.
– Бесконечно долго. Просто одна из историй типичного маленького городка, где все друг друга знают. Там все просто. Просто и красиво, – отвечаю я, не отводя взгляда от экрана, на котором персонаж Кевина Спейси фантазирует о подруге своей дочери.
– Убийственная скука, – резюмирует Тара, набирая что-то в телефоне.
– Возможно! Учитывая, что в конце фильма его убивают, – говорю я, хотя, пожалуй, это мой любимый момент фильма. – Интересно, как они там на самом деле живут? Там, наверное, своя культура, свой менталитет. Возможно, я бы как-нибудь пожила в одном из таких городков.
– Серьезно? – удивленно спрашивает Тара, приподняв правую бровь. – Ким, радость моя, давай не будем врать друг другу. Мы бы с тобой с ума сошли, если бы хоть один день прошел бы мимо нас. У меня нескончаемый драйв так вообще неотъемлемая часть рабочего дня. Но зная тебя, даже если ты с похмельем валяешься дома, или у тебя грипп и ты ничего не можешь делать, то ты просто обязана найти приключение на свою задницу. Иначе это будешь не ты.
– Это правда. Но я же не говорю срочно все бросить и уехать в аризонскую глушь. Я в теории. Что было бы интересно пожить среди таких людей.
– Интересно чем? Тем, что ты будешь знать распорядок дня твоих соседей лучше, чем они сами? Или другое… представь, ты переедешь в такой вот комьюнити одна? Без мужчины. Да твой дом примерные домохозяйки, они же хранительницы очага, они же матери-кормилицы и примерные жены, в первый же день обнесут колючей проволокой и подведут к ней ток. Дабы их благоверные мужья, трахающие втихую своих экономок, не познакомились с тобой. Даже не надейся на приветственный яблочный пирог. Ты будешь для них, как заброшенный террорист-смертник, круглосуточно под наблюдением.
– То есть ты хочешь сказать, одинокой женщине не место в таком месте? Она не имеет права поселиться в милом месте с хорошей экологией, в красивом доме? – недоуменно спрашиваю я, затем отпиваю вино из бокала.
– Знаешь, порой мне кажется, что одиноким женщинам вообще нигде нет места, кроме как в баре. Там и в подобных местах им очень даже рады. Но стоит тебе посягнуть на святое, на семейные ценности, то есть, или не дай тебе бог оказаться на руководящей должности, как будь готова оказаться под пристальным наблюдением. Так что либо умей держать удар, либо не суйся.
– Но ты и я, обе владеем своим делом, причем весьма успешно. Судя по налоговым декларациям. И вроде как с этим проблем нет никаких.
– Именно! Потому что выше нас никого нет. А если бы мы, скажем, работали в больших корпорациях, но над нами был бы кто-то еще, плюс совет директоров, ты бы только и видела их снисходительные взгляды насчет нашей компетентности, в совокупности с боязнью, что мы можем в любой момент расплакаться или забеременеть.
– Ты еще забыла о сексуальных домогательствах. Их они боятся не меньше.
– В смысле?
– Я про то, что мужчины на руководящих должностях боятся исков о сексуальных домогательствах от своих протеже, секретарш и так далее.
– Да, это старо как мир. Хотя, как я слышала, сейчас все подписывают какие-то соглашения, огораживающие от подобных исков.
– Серьезно? По ним все мужчины будут носить начленники?
– А что это такое?
– Как бы тебе объяснить…
– Привет! – внезапно дверь в пентхаус Тары открывается, и в нее входят Диана и Тайлер.
– Ну, вы там что делали? Я умираю с голоду.
– Учили вьетнамский. Или тайский, – отвечает Тайлер. – Как по мне, так неважно, какую восточную кухню ты заказываешь. Везде тебя обслуживают китайцы, которые лишь притворяются другими, чтобы казаться аутентичнее.
– Тебе не кажется, что это немного попахивает расизмом?
– Что? Называть одного азиата другим азиатом? – спросил Тайлер. – Тогда можно считать расизмом и то, что меня, наполовину ирландца, наполовину австралийца, называют американцем. Ким, зайка, прекращай. В этой чудесной стране вообще нет наций, есть просто вердикт: ты американец. И этим все сказано.
– Политика потеряла тебя, – говорит Тара.
– Да-да. Как и театр, кино и, возможно, «Металлика». Но суть по-прежнему остается той же, – он берет небольшую паузу, чтобы поставить пакеты с едой на стеклянный стол в гостиной. – Китайцы уже давно заправляют тут всем. Русская и итальянская мафия даже в подметки им не годится.
– Мне лично все равно, – произносит Диана, кидая взгляд на телевизор, – главное, чтобы продолжали так же вкусно готовить.
– Вот вам еще одно доказательство. Диана, несмотря на свои канадские корни, ведет себя как настоящая американка. Ей ни до чего нет дела, пока это не коснется ее саму.
– Тайлер, ты достал меня. Мой прадед был канадцем. И то наполовину. А то, что мне все равно, – это правда. Я же не могу думать обо всем сразу. Они же не думают обо мне?
– Я о тебе думаю, вот например, – на долю секунды тишина стала просто оглушительной. Дело было не в том, что он сказал, а как он сказал. – Я обо всех о вас думаю постоянно.
– Ага, – произнесла я и посмотрела на Тару взглядом: «а что это сейчас было?»
– Да, спасибо, Тайлер. Мы о тебе тоже, – произнесла Тара и посмотрела на меня таким же взглядом.
– Давайте есть. Умираю с голоду, – сказала Диана, сняв напряжение.
Когда мы садились за стол в предвкушении азиатской еды (кто бы на самом деле ее ни готовил), каждый занял свое уже привычное место, и вечер начался. Это был один из тех вечеров, когда атмосфера бара никого не притягивала и хотелось уютной домашней обстановки. У Тары мы могли зависать сколько душе угодно, особенно когда наступали праздники. Ее гостеприимный пентхаус просто примагничивал тебя настолько, что уйти из этих светлых и стильных апартаментов было практически невозможно. В отличие от моей квартирки, в которой царили хаос и беспорядок, даже если пять минут назад я закончила уборку, в апартаментах Тары все было на своих местах, словно приклеенное намертво. А если посмотреть на кухню, на которой готовились только коктейли и кофе, можно было сказать, что ее привезли и собрали вчера. Но самой моей любимой частью ее дома, конечно же, была терраса, на которую мы пойдем, как только закончим с ужином.
