— А теперь?
— Теперь большая часть британской армии уже покинула Александрию. А торговцы оказались в серьезной опасности. Весь город погрузился в хаос. Мы даже не уверены, сколь долго там еще пробудет британский консул или любой другой британский представитель. Ходят слухи, что египтяне требуют, чтобы им вернули эту девушку. Ведь она принадлежит им. Возможно, что во имя поддержания мира и во избежание дальнейших… осложнений такое может произойти. У нас почти нет выбора, у нас там нет армии. Бедняжка. Ее, конечно, убьют. Такие уж у них нравы.
— Бедняжка, — невольно повторила Роза.
— Мы ничего не можем поделать, — продолжали они, — мы, вероятно, не услышим окончания этой печальной истории. Но последствия действий твоего мужа ощущаются до сих пор. Эта история не способствовала укреплению позиции Британии.
Роза на мгновение задумалась, что бы эти щепетильные джентльмены сделали с «Клубом святых небес».
Какое-то время Роза молчала. Джентльмены тоже не проронили ни звука. В камине потрескивали дрова. Наконец она заговорила, но не о себе.
— Фэллоны одержимы желанием подняться выше по общественной лестнице. Репутация Гарри как героя способствует этому. Они не будут обращать на слухи внимания, если только не возникнет угроза скандала из-за похождений Гарри, которые привели к его смерти.
Старые джентльмены закивали.
— Мы это понимаем. Нам нелегко было рассказать тебе об этой девушке, о ее судьбе.
Роза медленно налила еще вина и нарезала пирог, но он остался нетронутым, поскольку мысли гостей были заняты арабской девушкой из Александрии. Роза заметила, что они хотят что-то добавить, но не решаются.
— Все в порядке, — сказала она. — То, что мой муж… интересовался другими женщинами, не было для меня тайной.
— Дорогая! — Они снова прочистили горло. — Ты, возможно, удивляешься, зачем мы все это тебе рассказали, ведь очевидно, что это расстраивает тебя. Действительно, вряд ли мы узнаем конец этой истории. Мы больше ничего не можем сделать. Дело не в несчастной девушке, дело в тебе. Суть в том, дорогая Роза, что твой отец знал, хоть ты и пыталась скрыть это от него, что ты была несчастна. — Если они и заметили, что Роза резко вздохнула, то не подали виду. — Он беспокоился, что на определенном этапе — и сейчас мы подходим к сути всего дела — семья Фэллон может перестать обращаться с тобой так, как им следует. Твой отец испытывал сильное отвращение к нынешнему виконту Гокрогеру. — Послышалось неловкое ерзание и негромкое покашливание. — Они должны обращаться с тобой как со вдовой, почтительно. Особенно потому, что у тебя сейчас нет своей семьи, а твои дядя и тетя в Индии.
Еще какое-то время Роза сидела молча. Наконец она ответила:
— Отец обеспечил меня, как вы знаете, — медленно сказала она, — за что я ему бесконечно признательна. Благодаря его мудрости я могу позаботиться о себе сама.
— Однако у семьи Фэллон могут быть свои планы на твое будущее. Новый виконт Гокрогер — негодяй. Для тебя было бы полезно, если бы семье Фэллон дали понять, что они должны обращаться с тобой уважительно.
Роза удивленно посмотрела на них.
— Надеюсь, вы ошибаетесь в истолковании ситуации. Я прожила в этой семье несколько лет, и мне сложно представить, что они вдруг пожелают причинить мне физический вред! Самое худшее, чего от них можно ожидать, так это требования жить с ними. Но я не соглашусь на это, — быстро добавила она.
— Мы просто хотим помочь, если возникнет необходимость, — упрямо продолжали гости. Тогда она наконец поняла. Они снабдили ее информацией, которая может стать оружием против Фэллонов, которые говорили о Гарри как о герое и которые, как она слышала, заказали большой портрет Гарри в память о нем. — Суть в том, что несколько человек в Адмиралтействе, если потребуется, будут готовы подтвердить твои слова. Мы обсуждали этот вопрос много раз, прежде чем решиться на подобный серьезный шаг. Если твой отец ошибался в твоих родственниках, мы будем только рады этому.
— Вы очень добры, — неуверенно ответила Роза. — Благодарю вас. — Она улыбнулась им. Наконец они расслабились и покосились на столик. — Пожалуйста, пожалуйста, ешьте пирог, доливайте вино. Знайте, если возникнут сложности, я обращусь к вам за советом как того хотел бы мой отец.
Старые джентльмены улыбнулись и расслабились. Они с удовольствием взялись за пирог и вино; вскоре разговор зашел о флоте, о надеждах заключить мир с Наполеоном, о людях, которых они знали, снова о ее отце. Они даже смеялись, вспоминая некоторые из его приключений. Джентльмены не переставали улыбаться. Их щеки порозовели. Когда обед был окончен, им помогли одеться.
— Конечно, мы всегда рады помочь тебе, — заметили они. Джентльмены поклонились Розе и вышли, впустив внутрь немного снега.
Роза тоже вышла, чтобы помахать им на прощанье.
— Возвращайся в дом, возвращайся в дом, — кричали ей джентльмены, отказываясь уходить, пока не увидят, что она исполнила их просьбу. Они мягко подгоняли ее, словно она была маленькой курочкой. Снег продолжал идти. Он оседал на головах пожилых джентльменов, на их тяжелых пальто. Наконец дверь за Розой закрылась.
Она прислушалась к тишине пустого дома. Слуги давно ушли, Мэтти тоже.
В голубой гостиной она зажгла маленькую сигару и принялась разглядывать семейные портреты. Она снова вспомнила пышные похороны английского капитана, сабли адмиралов. Когда они возвращались с похорон в карете, вдовствующая виконтесса молчала, а Джордж Фэллон плакал. Роза подумала о Гарри и египетской девушке. В воздухе была звенящая тишина.
Проснувшись на следующий день после Рождества, четырнадцатилетняя леди Долли Торренс вспомнила, что ей снова снился очень высокий мужчина в тюрбане. Она почувствовала, что ее лицо слегка покраснело. Когда британцы воевали с Наполеоном в Египте, ей иногда попадались в газетах рисунки, на которых были изображены разъяренные турки в больших тюрбанах и с широкими мечами. Поэтому, если в ее снах возник подобный мужчина, в этом нет ничего странного. Она даже хотела записать этот сон. Она никогда не описывала свои сны в дневнике, только то, что произошло за день. Но в последнее время она уделяла дневнику очень много времени. Несколько раз она замечала, что закладку в нем кто-то переложил. Долли одновременно стало и лестно и любопытно. Она решила сделать дневник как можно более интересным, очень надеясь, что ее дневником заинтересовался Уильям, поскольку закладку переложили лишь после его возвращения. Делать записи для любимого Уильяма было ей приятной заботой. (Возможно, однако, она не будет упоминать о турке.)
Одевшись, Долли поспешила в комнату матери, поскольку как раз в это время у нее обычно бывало самое плохое настроение — из туманных далей сна она попадала в не менее туманную реальность. Герцогиня Торренс все больше и больше запутывалась в ней. Когда Уильям вернулся из плаванья, она его не узнала. И хотя Долли было всего лишь четырнадцать лет, она заметила, что это сильно расстроило Уильяма, несмотря на то, как ослепительно герцогиня ему улыбалась, несмотря на шутливое поддразнивание жены. Долли каждое утро сидела с матерью по меньшей мере час. Она уговаривала ее выпить индийского чаю, который будто бы помогал работе мозга.
