Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Через два месяца, 26 мая, Джон и Йоко прилетели в Монреаль, чтобы и там побороться за мир, и провели свою вторую недельную постельную акцию в Queen Elizabeth, разговаривая с журналистами и раздавая телефонные интервью радиостанциям США и Канады. Монреальские газеты отчитывались о событии, публикуя статьи под заголовками вроде «Молодожены в постели» и «Сегодня они встают». В последний уик-энд акции Джон и Йоко на местной студии звукозаписи арендовали четыре микрофона и четырехдорожечный магнитофон и записали попурри из высказываний вдохновленных посетителей, среди которых были Тимоти Лири, ребе Авраам Л. Файнберг, Томми Смозерс, Аллен Гинзберг, Петула Кларк, Дик Грегори, участники канадского отделения Radha Krishna Temple, а также репортеры, хором поющие Give Peace a Chance. Гости барабанили в дверь и столешницы вместе с барабанщиками-кришнаитами, отвечавшими за трансовую ритм-секцию. Изначально Леннон называл соавтором песни Пола Маккартни, но по сути это был первый независимый сингл Джона.
Через полгода, 15 ноября, Пит Сигер возглавил полумиллионную демонстрацию. Демонстранты распевали этот гимн — Dona Nobis Pacem[78] нашего времени, — а Сигер вел их к Вашингтонскому монументу, у которого они собирались выступить против войны во Вьетнаме. Это был крупнейший антивоенный протест в истории США, участников которого Джон вполне мог бы описать в своей песне Mind Games — миллионы сильных духом «партизан разума», излучавших мир и любовь. И, когда позже Джон увидел запись протеста по телевизору, он заявил, что это был «один из важнейших моментов» в его жизни.
«После того как мы раздали все интервью и наговорились с людьми, — рассказывала Йоко биографу Филиппу Норманну, — когда все уже ушли, настало прекраснейшее время нашей жизни. Однажды ночью в небе висела роскошная полная луна и не было ни облачка, и Джон сказал: „Мы должны продолжить писать песни вместе, и их будут петь по всему миру. Такова наша жизнь. Так все и будет“. Были только луна и мы. Это было прекрасно».
Все пацифистские акции Йоко и Джона были, как пояснял Леннон, «в традициях Ганди, только с юмором». Описывая обе акции «В постели за мир», лондонская Daily Mirror писала: «Похоже, этот незаурядный талант окончательно слетел с катушек», — но Джон с гордостью сравнивал себя и Йоко с Лорел и Харди. Daily Mirror поймала его на слове и в 1969 году провозгласила клоуном года. Получив известие об этом титуле, Джон ответил: «В Париже переговоры о мире во Вьетнаме идут по кругу, ведь переговорщики сидят за круглым столом. И это продолжается месяцами. А мы за неделю, проведенную в постели, добились гораздо большего… Маленькая пожилая леди из Вигана или Халла обратилась к Daily Mirror с просьбой почаще печатать наши с Йоко фотографии на первой полосе. Она написала, что давно так не смеялась. И это здорово. Я не против умереть всемирным клоуном. И мне не нужны эпитафии». Джон, конечно, был бы тем, кто посмеялся последним, если б узнал, что в 1994 году самопровозглашенная Республика Абхазия, пародируя собственное советское прошлое, выпустила две почтовые марки с портретами Джона Леннона и Граучо Маркса вместо портретов Владимира Ленина и Карла Маркса.
«Все мы живем в одном мире», — заявил однажды Джон. Они с Йоко неустанно твердили, что их жизнь — это искусство, а их искусство — это жизнь, что не существует границы между личным и общественным, что, наконец, скрывать тоже нечего, Джон даже назвал так свою песню Everybody’s Got Something to Hide Except Me and My Monkey. «И в чем же секрет?» — как-то спросили его. «Секрет в отсутствии секрета», — ответил он.
* * *
На битловском White Album Джон пел: «Я так устал, я не сомкнул глаз. / Я так устал, мой мозг барахлит».[79] А на Rubber Soul Пол Маккартни констатировал: «Смотрю я на тебя — а ты другой».[80] Почти десять лет великолепная четверка была неразлучна, и вот каждый из битлов начал понимать, что сон закончился. Как признавался Джордж Харрисон, «все пытались разойтись, ничего нового. Все расставались на годы». А Джон в 1971 году заявил в интервью телеведущему Дику Каветти: «Мы просто повзрослели и больше не хотим быть „Сумасшедшей бандой“[81] или братьями Маркс, не хотим и в пятьдесят лет дергаться на сцене, исполняя She Loves You и страдая от астмы. Ну ты понимаешь (Поет.): „Вчера казалось, что все мои беды далеко“».[82]
Утром 30 января 1969 года мне позвонил пресс-секретарь Beatles Дерек Тейлор, сказавший, что я буду приятно удивлен, если прямо сейчас приду к штаб-квартире Apple Corps на Сэйвил-роуд, 3. Приехав на место, я увидел толпу офисных служащих и полуденных покупателей, слонявшихся по улице и в недоумении устремлявших взгляды к небу в попытке понять, откуда доносятся знакомые звуки песен популярной рок-группы. Стоя на крыше здания, Beatles давали последний совместный концерт, и у каждого в толпе было свое мнение о происходящем. «Идиотское место для концерта, вот и все», — ворчал какой-то человек. «Они бесподобны. У них есть собственный стиль. И такие приятные люди вокруг», — не соглашалась с ним женщина. «Просто отлично! — подтвердила другая дама. — Радует, что в этой стране хоть что-то бывает бесплатно».
С 2 января группа потратила более ста часов на экспериментальный документальный фильм Майкла Линдсея-Хогга. В основном фильм снимался на большой концертной площадке в Twickenham Sound Studios, пока битлы критиковали друг друга, лезли с советами, ворчали и пререкались на записи альбома Let It Be, выпущенного в 1970 году как часть бокс-сета The Beatles Get Back. В этот бокс-сет, ставший сегодня коллекционным, был включен 164-страничный буклет в мягкой обложке, первый и единственный, сделанный по заказу Beatles. Задуманный и спродюсированный главой Apple Corps Нилом Эспиналом, он содержал сотни ныне ставших легендарными фотографий, мое первое интервью с Джоном для Rolling Stone, а также текст с комментариями и диалогами участников группы во время репетиций. Как один из соавторов (наряду с писателем Дэвидом Дэлтоном) я отсмотрел часов двадцать видео и прослушал такое же количество записей Beatles, прочувствовав напряжение между членами группы во время репетиций Let It Be.
На одной из таких сессий, к примеру, Пол напомнил Джону и Джорджу, что после смерти их менеджера Брайана Эпстайна они отдалились и друг от друга, и от общей музыки. «Поэтому нас и тошнит от группы, — наставлял их Пол. — Единственный способ сделать так, чтобы это перестало нам мешать, — сесть вчетвером и подумать, должны ли мы превратить это в положительный опыт или просто забыть об этом. Во всем, что мы делаем, должна быть дисциплина. А у нас ее никогда не было. Эпстайн сказал: „Наденьте костюмы“, — и она появилась. Ты взрослеешь, а твоего папы уже нет, и тебе приходится самому держаться на плаву. Папочки нет, а мы как бы в своем собственном летнем лагере. Думаю, мы или работаем, или расходимся». И раз уж Пол принял на себя роль «папочки» — в какой-то момент он сказал Джону: «Смотри, сынок», — то Джордж играл роль хулигана, заявляя Полу: «Ну, если это именно то, что мы должны делать, то я ничего делать не хочу».
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
