У речной излучины все четверо погрузились на бревно и пустились по освещенному солнцем потоку, провожаемые шумным семейством Рогга.
— Прощайте, мы будем вам всегда очень рады, приходите снова!
— Мисс Дотти, всего наилучшего! Жаль, что вы не смогли нам спеть. Может быть, в следующий раз…
— Они не знают, как им повезло, что не довелось услышать скрежетания нашей Дотти, — понизив голос, пробормотал Груб барсуку.
Гурт с торжественным видом принимал наставления родни, всем отвечая одной и той же фразой:
— Спасибо, обязательно, ни за что не забуду.
— Всегда чистый носовой платок…
— Веди себя как следует, не обжирайся…
— Слушайся большого лорда…
— Возвращайся с подарком для мамани…
— Охраняй мисс Дотти, сын!
Бас Гурта монотонно разносился над рекой:
— Хурр-хурр. Спасибо, обязательно, ни за что не за буду.
Кроты зашли в воду и махали лапами, пока бревно не скрылось из виду. Мать Гурта поднесла платок к глазам:
— Береги себя, сынок!
Рогг обнял ее за плечи:
— Конечно, он и о себе не забудет. У нас разумный сын.
12
Удара Костолом оказался короткоухим филином. К несчастью, он с детства не умел летать, но, казалось, это его вовсе не беспокоило. Место своего рождения, Скалистый Лес, а также прилегающие территории стали его владениями. Мудр был Удара и свиреп чрезвычайно. Он ревниво следил за своим мирком и устанавливал свои законы для каждого, кто отваживался в него проникнуть. За соблюдением этих законов он строго следил.
Резвый сидел с белками возле небольшого костра. Уже темнело, когда появился филин.
Юкка поднялась ему навстречу:
— Хорошо выглядишь и перья твои блестят, Костолом!
Взъерошив свое пестро-коричневое оперение, филин строго уставился на белок золотистыми глазами, в которых отражалось пламя костра.
— Ррук-ку-ду! Зачем пушистые хвосты пожаловали в мои земли?
Впервые Резвый слышал такую размеренную и весомую речь. Впечатляло также и то, что убийственный кривой клюв Удары почти не шевелился, когда из него вылетали эти слова.
Юкка на мгновение замешкалась с ответом:
— У нас с собой длинноухий, который хочет узнать, есть ли поблизости какое-нибудь зверье, в особенности его соплеменники.
Филин закрыл оба глаза и слегка повел ушами. Казалось, он заснул, но вот золотистые глаза его снова раскрылись.
— Хур-ру-ку-у! Удара видит все, даже в новую луну.
Проходили длинноухие, молодые, шумные и легкомысленные. Ежи… не нравятся мне ежи. Грубые, вести себя не умеют.
Резвый вскочил на ноги:
— Сколько зайцев прошло и когда?
Корпус Удары не шевельнулся, но голова, как бы сама по себе, описала полукруг, пока глаза не уставились на Резвого. Филин глядел на зайца так, как будто был Резвый куском грязи, прилипшим к когтю, взглядом почти враждебным.
— Хур-рук-ку-у! Тебе надо поучиться хорошим манерам, косой. Не надо быть выскочкой. Твои сезоны не сделали тебя сообразительнее молодых зайцев.
Голова спокойно повернулась обратно и уставилась на Юкку:
— Ничто не дается даром в этой жизни, поверь моим словам. Старый длинноухий должен заплатить за то, что узнает.
Юкка метнула вопрошающий взгляд в сторону зайца, который энергично кивнул. Теперь белка спросила от его имени:
— Длинноухий хочет знать, что ты требуешь в качестве платы?
— Ху-у-у-у-у-у! — послышался долгий медленный звук. Филин как будто размышлял. — Тяжелый сладкий хлеб, который вы носите с собой, нравится Ударе, хороший хлеб.
Резвый метнул свой мешок Юкке, которая поставила его перед филином. Удара посмотрел на мешок, закрыл и снова открыл глаза.
— Ууук-ууук-ууук! Еще. Одного мало.
Старый заяц оглядел белок, сидящих возле костра. Никто не спешил расстаться со своим мешком. Резвый поежился и развел лапами.
Юкка невозмутимо смотрела не него.
— Удара говорит, что одного мешка мало. Ты должен найти еще.
Руро швырнула свой мешок к уже стоящему перед филином. Молчание слишком затянулось. Наконец Удара соизволил снова его нарушить:
— Рук-ку-ду-у! Еще один!
— Ты слышал его, длинноухий? Еще один. Есть у тебя еще что-нибудь?
Резвый покачал головой. Удара слегка пихнул мешки.
— Хуу-туу! Тогда ты зря потратил время на дорогу, длинноухий!
Резвый решил, что вытерпел достаточно.
— Ну вот что я тебе скажу, мешок с перьями. Это тебе надо поучиться хорошим манерам. Не чудо, что тебя все избегают, старого жулика. Пыли с ног моих ты не дождешься после такого!
Белки замерли. Удара медленно обошел огонь, клюв его приблизился к глазу зайца.
— Кур-ру-хум! Два — это два, заяц. За два мешка я скажу лишь то, что стоит два мешка.
Бух!
Мешок Юкки упал к двум уже стоящим на земле.
— Вот и третий! Теперь ты должен сказать все, что знаешь, Удара! Все!
Подхватив мешки одним когтем, филин перекинул их через бесполезные крылья, выкрикнув на ходу:
— Будьте здесь на заре! Я все вам скажу! Куу-хум-хум!
Заяц тяжело сел к костру.
— Клоун в перьях!
Юкка присела перед ним, укоризненно покачивая головой.
— Сам ты клоун. Чего ты полез со своим мешком? Я бы выторговала у него то же всего за один. А ты, Руро, тоже зря отдала свой. Мне пришлось добавить мешок, когда ситуация стала совсем безнадежной. Если бы сделка сорвалась и ты взял мешок обратно, Удара убил бы тебя. Эта нелетающая бестия заслужила свое имя. А сей час замкните рты на замки, и спать!
Ощущая себя заслуженно обруганным дураком, заяц улегся. Но прежде чем закрыть глаза, он потрепал по плечу Руро:
— Спасибо, Руро. Я никогда не забуду, как ты пожертвовала своими запасами.
Руро, глядя в огонь костра, ответила:
— Юкка Праща права, оба мы дураки набитые. И напоминать об этом нам будет голодный желудок. Спокойной ночи, приятель!
Удара вернулся на рассвете, когда большинство белок, утомленных вчерашним маршем, еще спали. Юкка и Резвый спешно оживили костер и приготовили мятно-одуванчиковый чай с медом. Солнце начало щедро светить, когда Удара посчитал, что пора начать неспешное повествование.
— Хум-рум-рум! Есть тут один длинноухий, не с той горы, откуда ты пришел. Говорят, это заяц мартовский, лихой и бешеный. Я его не встречал, не знаю. Много ваших шло к нему в секретное местечко. Слышал я, что его зовут король Бахвал Большие Кости.
