Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
– Вы привлекли к работе для Международной космической станции крупнейших ученых России?
– Мы учли ту критику, что раздавалась в наш адрес. Бытовало мнение, что Министерство общего машиностроения само создавало технику и само под эту технику разрабатывало научные программы и аппаратуру. Что греха таить, подобное было, и я против такого положения все время боролся. Почему Главный конструктор должен, к примеру, за руководство Гидромета и других ведомств ходить в Минфин и просить деньги на спутник «Океан»? Помните: из пролива Лонга мы выводили корабли, застрявшие во льдах?… Почему именно я должен убеждать, что такой спутник необходим?! Я считаю, что связисты должны свои деньги получить, метеорологи – свои, геофизики – свои, и они приходят к конструкторам, чтобы те сконструировали бы им спутник, который полностью удовлетворил бы их требования. Это нормальное положение дел. А у нас все было перевернуто: мол, я должен кормить свой коллектив и поэтому «напрашиваться» на изготовление спутников. А поэтому мы пытаемся вернуться в нормальное русло взаимоотношений с наукой. Обратились к академикам: определите, что нужно. И нам подали четыреста с лишним предложений. Мы создали десять секций – наблюдения за Землей, медицина, биология, астрономия и так далее. И в каждой секции рассмотрели предложения, отобрали достойные, а затем собираем всех заинтересованных и докладываем, каким образом будем реализовывать лучшее и что будем делать дальше. То есть полная открытость, и каждому предоставлена возможность отстаивать свою точку зрения.
– Нечто подобное уже существовало! Мстислав Всеволодович Келдыш однажды обратился к ведущим ученым страны и попросил их дать свои предложения по исследованию космоса. И насколько я помню, они были переданы и вам, на «Южмаш», и на фирму Королева, и Челомею. Идея у президента Академии наук СССР и Теоретика космонавтики, как тогда называли Келдыша, была очень проста – привлекайте большую науку, и тогда космические исследования будут оправданы! Фирма Янгеля, где вы тогда были, начинала серию спутников «Космос», и в основе их подготовки и запуска лежали идеи, представленные Академией. Значит, сегодня вы идете проторенными путями?
– Но на новом, современном уровне! Разница состоит в том. Что тогда была разовая акция, проведенная по инициативе Келдыша, а теперь Академия наук России и Российское космическое агентство работают на постоянной основе. И не только с нашей академией, но и с Борисом Евгеньевичем Патоном. Мы вместе очень много работали, и такую систему взаимоотношений между наукой и конструкторским бюро внедряли многие годы. И такая совместная работа очень продуктивна. Патон приезжал в Днепропетровск, мы часто выступали на президиуме Академии наук Украины. Так что опыт прошлого чрезвычайно полезен. Сегодня мы просто переходим на новый уровень работы на постоянной основе. Эпизодические контакты становятся регулярными, связь с большой наукой укрепляется… Отобранные в результате обсуждений работы «идут» на фирму, где уже проходит чисто конструкторская отработка – увязка по весам, по вибрациям, по энергетике. На мой взгляд, влияние академиков, научных работников высшей квалификации теперь на состав научной аппаратуры международной станции весьма велико. И это не может не радовать нас.
– Помню, предложений тогда Келдыш получил очень много. Но большинство из них так и не было реализовано, так как науку «отфутболивали» – получали приоритет, к сожалению, чисто политические, эффектные программы и проекты, те, о которых можно было говорить, что они осуществлены «впервые в мире»…
– Это не относится к КБ «Южное»! У нас были прекрасные отношения с наукой, и все ее требования и пожелания были выполнены – все-таки мы запустили более 300 спутников… Всю научную программу, предписываемую нам, мы всегда четко осуществляли. И в то время, когда КБ возглавлял Михаил Кузьмич Янгель, и тогда, когда я был «на хозяйстве». Честно говоря, мы этим гордимся, потому что история космонавтики – это все-таки планомерная и трудная работа, и она слагалась не только из запусков космонавтов…
– Согласен. А кстати, что вы делали 12 апреля 1961 года? И знали ли вы о подготовке полета человека?
– Знал. От Михаила Кузьмича Янгеля. Но сам я занимался в то время сугубо боевой тематикой. Кстати, в апреле я летел на Байконур. Самолет приземлился в Гурьеве. В то время там еще можно было купить игру в литровых кастрюлях… Солнечный день. И ликующее радио рассказывает о Гагарине.
– И все-таки почему «Днепр» не занимался пилотируемыми полетами?
– Занимались. Мы сделали «Блок Е». Для лунной программы… Но в то время у нас были совсем другие задачи.
– Неужели не тянуло к пилотируемой космонавтике?
– Тянуло. Но к иному, научному космосу. И мы создали у себя специальное «Космическое отделение», которое возглавил Ковтуненко. Мы свою «нишу» в ракетной технике и космонавтике нашли, но места в ней для пилотируемых кораблей не было. Правда, однажды сам Сергей Павлович Королев приехал к нам и попросил ему помочь…
Любопытный факт.
И Главный конструктор КБ «Южное» Янгель и Ковтуненко, о котором упомянул Уткин, были награждены в апреле 61-го Звездами Героя. И с ними еще сотни других ученых и специалистов. Хотя они не принимали непосредственного участия в подготовке к пуску «Востока». Это было мудрое решение: отметить в целом всю отрасль, а не только коллектив Сергея Павловича Королева.
…У нас уже был очень большой опыт – ракеты, шахты. Первый пуск из шахты, представляете?
– Об этом мы обязательно поговорим, но чуть позже. А сейчас вернемся к пилотируемым полетам…
– Я о них и говорю! У нас загрузка была колоссальная – новые ракетные комплексы, оборона страны, новые старты и так далее. Но тем не менее когда Королев попросил нас сделать лунный модуль, Янгель сразу же согласился. Он понимал, что полет на Луну одному Королеву уже не по силам. В общем, к пилотируемой космонавтике во времена Гагарина рваться мы не могли, так как не было ни сил, ни возможностей.
– Известно, что за пилотируемые полеты шла отчаянная борьба между фирмами Королева иЧеломея. Что вы об этом думаете?
– Честно говоря, я мало об этом знаю, потому что у нас были другие заботы. Позднее, когда я встал во главе КБ, тогда я приезжал к Дмитрию Федоровичу Устинову и говорил ему, что у меня не хватает сил, мол, не успеваю я и ракетами заниматься, и спутники в космос пускать. Он мне ответил: «Если завалишь космос, то я тебя накажу. Но если ты не сделаешь новый боевой комплекс, то я тебя сниму с работы!» Так что у КБ «Южное» выбора между пилотируемой космонавтикой и боевыми ракетами не было никогда – мы всегда занимались обороной страны, и это была наша главная задача… Кстати, уже в начале перестройки я пришел к Горбачеву и сказал ему, что не понимаю, почему всю «ракетную оборонку» мы собрали в Днепропетровске, ведь до нас со Средиземного моря всего восемь минут лететь… Он со мной согласился, но сделать ничего не смог.
– Все-таки в сегодняшнем разговоре я хочу ограничиться довольно узкими рамками. Понимаю, что вам «вольготнее» среди боевых машин, но тем не менее… Я прошу вас как Генерального конструктора, как академика попросить оценить тот путь, что прошла наша пилотируемая космонавтика от Гагарина и до «Мира». Как вы считаете, были ли сделаны крупные ошибки, просчеты или все-таки путь был выбран верно?
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
