— Простите, — продолжаю я, — не могли бы вы ответить на один очень важный вопрос?
Коты собираются пройти мимо, но тут не выдерживает Бобик.
Ощерившись, пёс становится у них на пути и выкрикивает:
— Эй вы, отвечайте, когда спрашивают! — и почему-то добавляет: — Шуты гороховые!
Коты вздрагивают, но всё-таки в драку не лезут, видно, решают поберечь свои котелки.
— Не скажете ли вы, уважаемый кот… — обращаюсь я к главному коту.
— Котецкий! — важно перебивает кот в чёрном цилиндре.
— Что, простите? — переспрашиваю я.
— Мой сценический псевдоним, — кот надувает щёки. — Котецкий! Честь имею!
Кот решительно собирается уйти.
— Вы Лаврика знаете? — кричу я.
— Лаврика? — Котецкий удивлённо таращится. — Разумеется! Это очень приличный кот.
— Где Лаврик? — с надеждой в голосе спрашиваю я.
— Валяйте, сообщайте точный адрес! — приходит на помощь Бобик.
— Адрес… м-м… — мычит Котецкий. — Не припомню, к сожалению… Но о Лаврике мне слышать доводилось.
— Что значит — слышать? — сердится Бобик. — В каком он вагончике?
— Вагончике? — пуще прежнего изумляется Котецкий. — Разве он живёт в вагончике?
Котецкий поворачивается к своим котам. Те мотают головами.
— Лаврик не является артистом нашего цирка! — заявляет Котецкий. — Его здесь нет.
— Хватит голову морочить! — злится Бобик и угрожающе надвигается на котов.
Котецкий, как ни странно, не выгибает спину и не шипит, он, наоборот, старается улыбаться, но улыбка получается кривой и жалкой.
— Честное слово! — бормочет кот. — Нам совершенно ничего не известно о судьбе Лаврика с тех самых пор, как мы оказались в этом чудесном цирке, который стал нашим домом и местом, где мы с удовольствием зарабатываем на кусок хлеба.
— С каких это пор коты жрут хлеб? — с иронией замечает Бобик.
— Это образно выражаясь. А вообще, у нас отличное трёхразовое питание. Мы же… — Котецкий кокетливо поправляет на себе цилиндр, — артисты цирка-шапито Аристарха Плюща! Мы — гвоздь программы «Уши, лапы, сто хвостов — под куполом цирка!»
— Ха! — веселится Бобик. — Уши-лапы!.. Ха-ха-ха! Сто хвостов!..
— Сто хвостов! — обиженно повторяет Котецкий. — И ничего смешного не вижу! Мы работаем три представления — утром, днём и вечером! И после бездомной жизни бродяжек и побирушек мы наконец-то узнали новую настоящую жизнь! Когда мы нужны публике, а публика нужна нам — это так прекрасно! Публика и аплодисменты! В этом смысл жизни!
— Но ведь вас похитил Фуражкин и силой притащил сюда! — с досадой произносит Бобик.
— Ну и что? — улыбается один из котов в шляпе в красно-жёлтую полосочку. — Мы Фуражкину за это даже очень благодарны.
— Но ведь он всегда кричал, что искалечит и застрелит вас! — не унимается Бобик. — И палками кидался!
— Ну и что? — отвечает ему кот в шляпе в жёлто-зелёную полосочку. — А притащил сюда!
— И не искалечил! — добавляет кот в синей шляпе. — И не застрелил!
— Но он ведь вас, наверное, продал! За бумажки… как их?.. За деньги! — не отстаёт Бобик.
— Каждый на этой земле выкручивается, как может! — вздыхает Котецкий. — А Аристарх Плющ денег за нас не жалеет! Да и мы в долгу не остаёмся публика от нас в восторге!
— Но вы же потеряли свободу! — вопит Бобик.
— Разве? — хмыкает Котецкий. — А разве раньше мы были свободными?
Мы не знаем, что на это сказать. Коты уходят. Я кричу им вслед:
— Ещё одна просьба, если вам не трудно! Только что Фуражкин пришёл в цирк ещё с одной корзиной, в которой два кота и одна кошка. Если среди них будет Лаврик, пожалуйста, сообщите нам. Мы подождём.
— Хорошо! — кивает Котецкий.
Через несколько минут он выглядывает из шатра и мотает головой. Лаврика нет. Мы снова потеряли след. Теперь мы совершенно не представляем, что делать дальше.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой рассказывается о том, как потерялись статуэтки В Больших Сосенках царила тишина. Безмолвствовал даже плазменный рекламный щит на привокзальной площади. Баба Нюра и Клава Лихая с удивлением озирались по сторонам. Никто их на пристани не встретил — ни Гриша Морковкин, ни Миша Бегемотов.
— Мальчик! — окликнула баба Нюра пацана на велосипеде, рядом с которым бежал вислоухий пёс. — А где тут проходит Международный турнир по тхэквондо?
— Чё? — пацан уставился на них во все глаза.
— Ты знаешь Григория Морковкина и Михаила Бегемотова? — спросила Клава Лихая.
Пацан глупо засмеялся и укатил на велике, вислоухий пёс убежал вместе с ним.
— Клавдия! Тебе не кажется, что нас одурачили? — спросила баба Нюра подругу.
Клава Лихая кивнула и сердито пнула камешек, да так сильно, что он перелетел через всю площадь и сбил несколько запоздало цветущих одуванчиков. Одуванчиковое облачко весело взвилось над полянкой и, подгоняемое ветерком, понеслось к реке.
— Клавдия! Может, у тебя есть телефон Гриши и Миши? — спросила баба Нюра.
— Откуда? — по лицу Клавдии Лихой пошли красные пятна. — Я их, как и ты, не видела сто лет! Кто ж это так зло пошутил над нами?
— На свете есть только один человек в этом мире, который способен на подобную шутку. Это Фуражкин! Он меня специально выманил сюда, чтобы расправиться с котами!
— Глупости! — воскликнула Клава Лихая. — А меня-то зачем выманил, если это он?
— А это уже второй вопрос, — ответила баба Нюра.
Неожиданно плазменный экран вспыхнул всеми цветами радуги, а голос диктора бодро сообщил:
— Смотрите и слушайте экспресс-новости! Дума утвердила Закон о защите бабочек! Отныне никто не имеет права ловить бабочек сачками или иными средствами для ловли бабочек с мая по октябрь! А с ноября по апрель — только с разрешения Главного лесничего страны! А сейчас короткая реклама! Оставайтесь с нами, и не пожалеете!
