Перед тем как войти в мастерскую, надо было пройти через просторный зал, где Рюдье складывал гипсовые слепки и формы. Там было много произведений Родена, Майоля, обнаженные фигуры Деспьё. На стене в глубине — большой слепок Дианы с оленем Бенвенуто Челлини, отлитый оригинал которой находится в Лувре. Оригинал был отлит во Франции для украшения арки во дворце Фонтенбло. Позже Генрих II подарил его Диане де Пуатье для ее замка Анет.
Литейная мастерская Рюдье, 1942 г. На стене — статуя Бенвенуто Челлини «Диана, лежащая с оленем», отлитая для Геринга в 1941 г. Снимок Вернера Ланге (Частная коллекция).
Будучи рад видеть меня (мы уже стали друзьями), Рюдье объяснил, что эта Диана была первой отливкой, заказанной немцами. Специальной команде маршала Геринга было поручено украсить его охотничий замок в Каринхалле. Хорошо, что он остался доволен этой копией, подумал я. Он мог бы легко конфисковать оригинал в Лувре! Геринг поручил сделать себе и копию другой Дианы замка Анет: Дианы Жана Гужона. Считая себя большим знатоком, каким он, конечно же, не был, он приказал, чтобы собак убрали. Это разрушило чудесную композицию Гужона.
Незадолго до высадки десанта в Нормандии Геринг заказал также копию Победы Самотраки. Так как немцы вот-вот должны были оставить Париж, работа над копией не была доведена до конца, незавершенный шедевр был переправлен в Германию, чтобы быть там законченным. Я узнал об этом гораздо позже.
В большой мастерской Рюдье слепки были расставлены по полкам вдоль стен. Середина комнаты оставалась, таким образом, относительно свободной. Сюда рабочие приносили отлитую и полированную бронзу для последнего штриха, для патины. Помимо совершенства литья предприятие было обязано своей репутацией неслыханному качеству патины. Благодаря объяснениям моего друга Рюдье я знал все о том, как получают нужный цвет, имитируют тень, мазок кисти, делают шлифовку, наводят глянец.
У Рюдье был необыкновенный маленький египетский кот из бронзы, совершенный близнец такого же кота из Лувра. Если бы их поменяли, никто бы этого не заметил. Его бледно-зеленая матовая патина была уникальна, неподражаема. Рюдье объяснил мне, что держал кота в течение нескольких месяцев в молоке. И он говорил правду! Бронзу он потом восстанавливал, чтобы остались лишь световые блики.
Результат оказался просто божественным. Его опыт литья и наведения патины был такой, что он знал тонкости, не известные больше никому.
Получив однажды приказ Абеца отлить копию конной статуи Карла Великого[56] из музея Карнавале для министерской канцелярии Берлина, Рюдье открыл, что этот маленький шедевр несомненно раньше был позолочен. Статуя была повреждена до такой степени, что не осталось и следа золота. Рюдье отказался от покрытия копии золотом, что рисковало оказаться китчем, но сделал ее полностью идентичной оригиналу, каким он был в 1940 году.
Это было необыкновенно! Он нашел средство придать новому произведению патину и блеклость древности.
Большие здания с правой стороны двора служили для литейного производства. Рюдье делал все отливки в песке, а не в воске, как большинство его коллег. Именно эта техника, чрезвычайно трудная для освоения, придавала поразительное изящество его творениям. У меня была возможность убедиться в этом, поскольку, к моему огромному счастью, я присутствовал при отливке Врат ада Родена[57]. В 1880 году литейная мастерская Рюдье полностью выполнила первый заказ этого шедевра, предназначенного украсить вход в Музей декоративных искусств. Роден настолько доверял Рюдье, что, сделав изложницу, даже не бывал у своего литейщика. Он считал, что Рюдье гораздо более компетентен, чем он сам, и поэтому не следил за его работой. Кстати, впоследствии Рюдье стал постоянным литейщиком музея Родена[58].
У Родена были причуды, свойственные только ему. Например, он настаивал, чтобы отливка во всех отношениях была идентична гипсовому слепку, даже если слепок имел изъяны. Рюдье рассказал мне, что глиняная скульптура Евы[59] держалась вертикально благодаря прочной железной арматуре. Когда отливали скульптуру, заметили, что из правой ноги вылез железный прут. Роден, неизвестно почему, отказался переделывать отливку. И сегодня еще можно видеть торчащий из бронзы прут.
— А, у него были свои идеи!
Одно из любимых выражений Рюдье, который не был красноречив.
Он любил рассказывать истории. Историю Человека со сломанным носом[60], например. Работа в глине была закончена, когда голова упала и нос был поврежден, ударившись о край табурета. Роден не хотел больше трогать скульптуру. «Из-за предрассудков», — сказал мне Рюдье. Когда работу выставили, и критики, и любители были уверены, что это портрет Микеланджело.
Все обжигатели гипса были итальянцами. По мнению Рюдье, итальянцы отличались особенной ловкостью в этом тонком и деликатном деле. Рюдье работал не только с бронзой, ему прекрасно удавались и отливки из свинца, более хрупкого и трудного в работе материала. Майоль часто заказывал Рюдье свинцовые отливки. Он считал, что они хорошо сочетаются с округлыми формами его женских скульптур, а время, к тому же, превосходно подправляет цвет. Рюдье приобрел такое мастерство в этой области, что получил до войны огромный заказ для Версаля. Все фигуры в версальском парке, так же, как и украшения крыш, были из свинца. Время подточило этот красивый, но хрупкий материал, надо было все переделывать, укреплять. Труднее всего, по словам Рюдье, было вынести эти громадины из парка. Все статуи Версаля прошли через его литейную мастерскую.
Рюдье был человеком очень приятным, дружелюбным, и его мастерская являлась магическим местом для каждого, кто восприимчив к красоте, к искусству.
Я оказался у Рюдье, потому что он получил весьма значительный заказ немецкого правительства — в то время такое случалось не часто. Речь шла обо всех работах Арно Брекера в бронзе, которые предназначались для его большой выставки в галерее «Оранжери», или, скорее, большой ретроспективы его произведений. (Выставка состоялась в 1942 году.) Альберт Шпеер[61], близкий друг Брекера, добился, что Рюдье получил нужное количество металла, поскольку работы главного скульптора Рейха часто имели внушительные размеры.
