Наконец, через несколько часов, лес стал редеть, и мы выехали на широкий галечный берег. Распростершееся за ним море отливало металлическим блеском. После сумрачного леса на душе сделалось спокойнее. К тому же теперь опасность могла прийти только со стороны деревьев, отделенных от нас широкой и хорошо просматривавшейся полосой пустынного берега.
Отмечать расстояние, когда перед тобой открытое пространство, совсем не трудно. Я делала это почти механически, неторопливо считая до ста, и мои мысли обращались то к Па, то к Кате, то к Люпе. Берег серебрился под солнечным светом, и копыта лошадей, еще не приноровившихся к новой поверхности, скользили на гальке.
Вдалеке, у самого горизонта, над морем теснились грозовые облака, но громовых раскатов мы не слышали, только видели зигзагом разрезающие небо всполохи молний. Я подумала о том шторме, который унес лодку прапрадедушки Риоссе… Заплывал ли он когда-нибудь в такую даль?
Океан здесь казался другим, хотя и был частью единого водного пространства. Это картографы, такие как Па, делили его на бумаге и давали имена его частям, чтобы облегчить задачу исследователям и торговцам, жаждущим обозначить их как свою территорию. Как губернатор пометил Джойю.
В четверти мили от того места, где карта показывала деревню Грис, Адори сделал знак остановиться.
– Всем быть начеку. Маркес, пойдешь со мной.
– С дороги, – прошипел Маркес, выезжая вперед.
– Подходим медленно, потом – штурм, – продолжал губернатор. – Всех, кого встретим – за исключением моей дочери, – обращаем в бегство. Не спешиваться, пока я не отдам приказ. Кто отобьется от группы, возвращается по гребню и ждет у реки. Ясно?
Все закивали. Стоявший рядом со мной Пабло сжал зубы и стиснул рукоятку своего маленького ножа. Губернатор махнул рукой – вперед. Я сдавила пятками бока кобылы.
Лошади пошли рысью. Впереди показалась стена с арочными воротами, обозначающая границы деревни. Губернатор пришпорил своего коня, а Маркес огрел плетью своего жеребца.
Я тоже махнула поводьями и, как советовал Пабло, привстала над седлом. Кони сорвались в галоп, всадники закричали, кровь забурлила в жилах. Мы устремились в ворота, пронеслись под аркой и… крик замер у меня в горле, когда я увидела, что лежит за ними.
Деревня исчезла.
Сохранились только рассыпающиеся фрагменты глиняных стен и скособоченные, в трещинах, домишки. Высушенный солнцем скелет лежал на пороге, протянув руку к кучке костей помельче. Я попыталась убедить себя, что вижу не то, что вижу, а что-то другое. Руки налились свинцом, и тень упала мне на шею, но сзади не было никого, кроме Пабло.
Резко остановив коня, губернатор легко соскочил на землю. Деревню разрушили до основания, и с первого же взгляда было ясно, что мы здесь одни. За домами невнятно бормотало море, и только синяя форма стражников нарушала монотонную серость пейзажа. Под сапогами и копытами хрустели кости и глина, но я смотрела под ноги, чтобы не наступить случайно на что-то такое.
Все вместе мы приблизились к тому месту, которое было когда-то деревенской площадью, как в Громере, и уже подходили к центру, когда тишину оборвал голос.
– Стойте!
Все обернулись и посмотрели на Пабло, все еще остававшегося в седле.
Он указал на землю.
– Смотрите.
Мы проследили за его взглядом. Прямо у нас под ногами землю прочерчивала широкая черная линия. Оглянувшись, я увидела другую линию, пересекавшую первую в том месте, где стоял губернатор. Вместе две эти оси образовывали деливший площадь косой крест, Х. Обе линии были посыпаны белыми семечками.
Я в ужасе отшатнулась, поняв вдруг, что крест нарисован кровью. Стражники с криками разбежались, уводя с собой лошадей. В воздух поднялась пыль. Но это было еще не самое страшное. Белые «семечки» на кресте оказались вовсе не семечками, а… зубами.
Губернатор шагнул вперед, поднял один зуб и, держа на раскрытой ладони, внимательно осмотрел. Никто не издал ни звука.
Пабло наконец спешился и стоял рядом со мной, так близко, что я чувствовала запах лаванды, которую Маша клала в воду, когда стирала одежду. В ожидании приговора Адори я смотрела в безжалостное серое небо.
– Это не человеческие зубы, – сказал он наконец. – Я, по крайней мере, таких не видел.
Губернатор вытянул руку, и Маркес подъехал ближе. Некоторое время они изучали зуб вместе, потом Маркес взял его и кивнул.
– Тяжелый.
Зуб пошел по кругу. Брать его голой рукой мне не хотелось, и когда очередь дошла до Хорхе, я шагнула к нему.
Формой зуб напоминал собачий, только острее и с глубокими, неровными зазубринами. Корень почернел, как бывает при больной десне. Я сглотнула и отвернулась.
– Что же здесь случилось? – пробормотал Маркес, обращаясь, похоже, к себе самому.
Я огляделась по сторонам. Судя по состоянию костей и мусору, деревню и ее жителей уничтожили по меньшей мере несколько лет назад. Но почему тогда крест остался нетронутым? Как и в Громере, здесь наверняка хватало воронов.
В голове что-то щелкнуло и встало на место. Я пробежала взглядом по останкам крыш и далекому лесу – нигде ни одного ворона. Более того, я поняла, что не видела их с тех пор, как мы вошли на Забытые территории. И не только воронов, но и животных вообще – ни волков, бывших когда-то чумой здешних лесов, ни ланей, ни кабанов, которыми, как рассказывал Па, остров кишел в недавние времена. И вот вороны, как и певчие птицы, тоже пропали.
– Пабло… – Я обернулась ровно в тот момент, когда позади него что-то мелькнуло. Что это? Игра тени? Но нет, нечто сдвинулось снова, теперь в направлении лошадей. Темное, почти не отличимое от скал, оно двигалось, прижимаясь к земле, неторопливой походкой.
Меня прошил страх.
– Там!
Стражники отреагировали молниеносно и, встав спиной к спине в центре креста, образовали ощетинившийся мечами круг. На мгновение все замерло. А потом они хлынули из леса.
Не успели мы оглянуться, как нас окружили. Я видела только разрушенные стены и тени.
– Защищай губернатора! – крикнул Маркес.
Я сунула руку в сумку, нащупала рукоятку папиного ножа, выбросила лезвие и швырнула на землю сумку. И, как оказалось, вовремя. Что-то темное, серое промелькнуло перед глазами и толкнуло меня на землю. Я махнула рукой, рассекая лезвием воздух.
Вокруг все смешалось. Губернатор раздавал приказы, в клетках отчаянно кудахтали куры, лошади ржали и храпели и в панике закатывали глаза.
Мои руки и ноги были прижаты к земле. Острые ногти вцепились в шею. Я пыталась перекатиться высвободиться, но враг держал крепко и не отпускал. В какой-то момент я ощутила боль в затылке и поняла, что упала на те жуткие, с зазубринами, зубы.
В шуме позади меня прозвучало мое имя – не Габо, но мое собственное, – и в следующий момент напавшее существо отлетело в сторону. Вооружившись сломанной дверью, Пабло с размаху влепил по серому пятну, атаковавшему Маркеса.
