Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
Неприятно было известие о сдаче Данцига, и не было сомнения, что Наполеон присоединит большую часть осаждавших войск.
Я не мог узнать, что могло понудить, упустив 1 мая, время удобное к нападению, не прежде произвести оное, как 24-го числа, когда армия неприятельская весьма усилилась. Не могло побуждать к тому ожидание сикурсов, ибо ни малейших не прибывало войск, ниже продовольствие не сделалось лучшим прежнего, и мы не могли выйти на продолжительное предприятие.
Движение 24 мая столь хорошо было соображено, что корпус маршала Нея весь должен был достаться в наши руки…
Авангард шел на Альткирхен (за Гутштадтом) и отрезывал французов в лесу, простирающемся от Негерсвальде к Гутштадту, в то время как оставленные два полка егерей на них ударят. Действия его не должны быть решительны, дабы войскам, назначенным обойти неприятеля, дать время совершить движение. С правой стороны генерал-лейтенант барон фон дер Остен-Сакен должен обойти неприятеля и не допустить к реке Пассарге…
…Не слышно было на одного выстрела (в стороне, где шел барон Остен-Сакен)… Между тем у Альткирхена собрались довольно значительные силы, и авангард получил повеление атаковать их. Дело началось весьма горячее. Неприятель, долго защищавшись, отступил.
Авангард, преследуя неприятеля до вечера, остановился на ночлег пред селением Квец.
Причиною, что диспозиция не выполнена, был генерал барон Сакен. Он не пришел в назначенное время, отговариваясь далеким обходом и будто ожидал повелений. Но общий был слух, что, имея неудовольствие на главнокомандующего, он нарочно сделал, чтобы лишать его успеха в предприятии. Многие чрезвычайно негодовали, что упущен благоприятнейший случай уничтожить целый неприятельский корпус.
25 мая против неприятеля, устроенного в крепкой позиции, собрались наши войска в больших силах… Картечными выстрелами выгнал я неприятеля из селения Квец… Защищаясь весьма упорно, неприятель не мог удержаться долго, ибо войска были в ужаснейшем беспорядке[25].
Казакам достались обозы и между ними экипаж маршала Нея, его серебряный сервиз и другие вещи. Найдены серьги и браслеты, и трудно было бы понять, как употребление делал из них господин маршал, если бы не истолковали вырезанные на серебре гербы разных польских фамилий беспристрастие его к самым верным слугам Наполеона!..
Авангард пришел на ночлег к селению Депен на реке Пассарге.
27 мая, с самого рассвета, стекались отовсюду войска неприятеля. Одна колонна, опрокинув 7-й егерский полк под командою подполковника Лаптева, так проворно пришла к батарее, где я случайно находился, что я почитал ее за свои войска, и только по белым перьям можно было узнать. Встреченная картечью двенадцати орудий, она обратилась в замешательстве.
На несколько часов остались мы в покое. Князь Багратион приказал всему авангарду быть в готовности…
По требованию моему прислано мне несколько батарейных орудий, ибо часто с трудом выдерживал я действие сильнейших калибров неприятельской артиллерии. Под Кенигсбергом испытал я, что могут значить трехфунтовые единороги против порядочной артиллерии, и я уверен, что неприятель удивился, что не с первых выстрелов обратил нас в бегство.
…28 мая, когда в большом количестве пришла пехота (неприятельская), мы только что могли удержаться на высотах у самого Гутштадта. В сей день с моею ротой я был в ужаснейшем огне и одну неприятельскую батарею сбил, не употребляя других выстрелов, кроме картечных. Прикрывавший роту Санкт-Петербургский драгунский полк стоял под выстрелами с невероятным хладнокровием. Мы последние отступили за арьергардом и мост чрез реку Алле сожгли за собою. Неприятель занял город, пехота его наполнила дома, лежащие по берегу. Я вытерпел ружейный огонь и не прежде отошел от города, как загорелся он в нескольких местах. Я платил негодным жителям, приверженным к французам, за то, что в феврале, когда 5-й егерский полк был вытеснен из города, они изъявили радость рукоплесканием и делали насмешки.
Отступивши к Гейльсбергу по следам армии, авангард расположился, не переходя реки.
29 мая авангард послан к селению Лаунау, дабы остановить неприятеля, если возьмет он сие направление… Между тем армия… по обыкновению, погрешила медленностью, ибо авангард по крайней мере лишних два часа должен был удерживать неприятельские силы, платя за несоразмерность их большою потерей людей…
Когда неприятель привел все войска, когда против 40 орудий стало 150 пушек и кавалерия протянулась далее конечности правого нашего крыла (при котором была моя конная рота), положение наше сделалось весьма опасным. Неприятельская кавалерия прорывала наши линии, и с тылу взяты были некоторые из моих орудий. Одна из атак столько была решительна, что большая часть нашей конницы опрокинута за селение Лангевизе. Но расположенные в оном егерские полки генерала Раевского остановили успехи неприятеля, и конница наша, устроившись, возвратилась на свое место, и отбиты потерянные орудия. Я спасся благодаря быстроте моей лошади, ибо во время действия батареи, часть конницы приехала с тылу, и на меня бросилось несколько человек французских кирасир. Между тем пехота наша, вытерпливая ужаснейший огонь и потеряв много людей, начала отступать. Приезжает дежурный генерал-майор Фок и с негодованием спрашивает князя Багратиона, отчего отступает он, не имевши приказания, тогда как армия не успела еще расположиться в укреплениях. Неприятно было князю Багратиону подобное замечание от генерала Фока, который только в небольших чинах известен был смелым офицером и доселе нигде употреблен не был. Князь Багратион повел его в самый пыл сражения, чтобы показать причину, понуждающую к отступлению, и в глазах его приказал идти вперед. Не прошло пяти минут, как Фок получил тяжелую рану, и мы преследованы до самых окопов. Войска авангарда потеряли, конечно, не менее половины наличного числа людей; не было почти полка, который бы возвратился со своим начальником, мало осталось штаб-офицеров.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
