Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
— Мина — мелкий интриган, — наконец послышался из-под платка его голос. — Ему б в столицу да повыше. А моё кресло ему и на хрен не нужно.
— А проверить надо, — будто приказал себе Турин, — если доверите. Я аккуратно.
— Займись, только осторожно. У Арестова своих везде понатыкано. И в губрозыске небось не один сидит.
— У меня нет, — резко произнес Турин.
Странников, выпрямив спину, спрятал платок.
— Уверен?
— Голову на отсечение.
— Слушай, что у тебя за выражения? Зубом поручаешься, теперь вот головой, — поморщился Странников. — Думаешь, так всё и прокатит? А если я возьму вот и потребую другого наказания твоему герою?
Турин так и застыл:
— Ковригину?
— Отдай его мне, — вдруг попросил секретарь. — Коль он жизнь мне спас, пусть и раскручивает всё остальное, что заварил. Мы с тобой версии строим, головы ломаем, пусть он это делает. Меня охраняет, а заодно вынюхивает.
— А Опущенников?
— Его посвящать нельзя.
— А с причиной перевода как?
— Какого ещё перевода? — зло дёрнулся секретарь. — Агент твой зарвался, приставал на улице к солидным гражданам без оснований… Ты его за это под арестом держишь?
— Извиняюсь. Не сообразил сразу. Но я его наказал, а вы в губком возьмёте… Как понимать?
— Пустяки. Набирайся мудрости. Он заявление тебе подаст, а у меня нехватка шофёров. Мне машину прислали на днях. Стоит, пылится. Мейнц уже представлял свои кандидатуры. Управлять-то умеет машиной твой знаменитый Ковригин?
— Ради этого научится, — опустил голову Турин, пряча ликующие глаза. — Только у меня встречное, так сказать, предложение, Василий Петрович.
— Валяй.
— Ковригин у вас сразу засветится. Мейнца вашего я знаю, проницательный гусь.
— Орготдел!
— Не поможете ли ещё одним человечком? Он на все руки, хоть двор мести, хоть трубы чистить и к тому же приметен. На него сразу все станут пялиться, а Ковригин незаметно тихим сапом приживётся.
— Не калека случаем? — поморщился Странников. — У меня, брат, подбор! Требования к кадрам.
— Свой в доску! — улыбнулся Турин. — Бывший боец интернациональной бригады. Он у меня в шикарном кабаке тише воды ниже травы, вынюхивает, что на самом дне делается.
— К себе что не берёшь?
— На особом положении.
— Ну, надеюсь, не африканец? А то мои бабы разбегутся.
— Китаец. Но у него давно русская фамилия и по-нашему шпарит — не отличить.
— Ну, не знаю…
— Им с Ковригиным вместе легче будет, — упрашивал Турин. — А сыграют они роли, будь спок.
— Опять ты за свой жаргон? Не переделать тебя, Турин.
— Я постараюсь, Василий Петрович. И передайте товарищу Задову, билетики его жду с нетерпением.
— Погоди, Василий Евлампиевич, — доверительно обратился секретарь к Турину, глаза отвел, чувствовалось, что неприятный разговор затеял напоследок, — задержись… Я тут, заинтересовавшись твоей персоной, поручил заворготделом товарищу Мейнцу подобрать материалы… Так сказать, в биографии твоей покопаться…
Турин застыл, не мигая. Странников, словно клещами вытаскивал из себя каждую фразу:
— Ты не обижайся, будто не доверяю тебе или подозреваю в чём-то. Есть у моего Мейнца возможность, не привлекая, так сказать, чужих глаз… В общем, понимаешь… Помнишь разговор наш про опыт некоего француза воров в уголовном сыске использовать для большего, так сказать, успеха? Кто тебя надоумил про то?
Турин хмыкнул зло, расплылся в деланой хитровато-легкомысленной улыбке:
— Машину же обмывали, Василий Петрович. Бесценный подарок милицейскому розыску с вашего плеча! Самому стыдно до сих пор, прихватил тогда лишка, ну и болтал спьяну. Сам, ей-богу, не помню.
— Ты меня за лоха не держи! — грубо одёрнул его Странников. — Раз спрашиваю, значит, заинтересовался я не просто так.
— Ваш Мейнц давно уже принюхивается к розыскному отделу. Особенно, как Легкодимовым там запахло. Не там контру ищет, а не знает — подскажу.
— Отвечать будешь?
— Кто же вас интересует конкретно, товарищ секретарь губкома? — задиристо, но стараясь сдерживаться, пробурчал Турин. — Каторжник Эжен Видок, на котором клейма негде ставить было, в 1810 году сам заявился в полицейскую префектуру Парижа и, проклиная прошлую жизнь, предложил способ избавить город от кишащих уголовников? Так он умер давно.
— Юродствуешь? — у Странникова налилось лицо краской.
— В те ужасные времена разгула преступности ему всё-таки удалось убедить чиновников и поверить в принцип: «Только преступник может побороть преступление», — продолжал Турин. — Его внедрили в банду и дали двух агентов. Двух агентов на весь Париж! А он больше и не просил, но через год у него на связи их было уже два десятка, а за решётки он упрятал около тысячи отъявленных убийц, разбойников, воров, мошенников и содержателей притонов. По существу, он очистил город от нечисти, как и обещал.
— Сказки плетёшь? Прямо Андерсен: дудочкой крыс свёл в море.
— Этот великий сыщик основал во Франции организацию под названием «Безопасность», ставшую знаменитой на весь мир «Сюртэ» — зародыш криминальной полиции. Так же начали работать с уголовниками во многих странах, и успех не заставил ждать.
— Однако преступность одолеть не удалось, — буркнул Странников.
— Он научил профессионально подходить к вопросам борьбы с этим злом и совсем не виноват, что все политические системы порождают почву и условия для человеческих гнусностей с большей скоростью. Против Маркса не попрёшь.
— Ну вот. Сам и поднял руки.
— Как сказать…
— Пытаешься по-прежнему экспериментировать? Признайся.
— Кто позволит?
— А Мейнц мне докладывал, что с ворами вовсю якшаешься. За какие подвиги они тебя Васькой-божком прозвали?
— Василий Петрович, вы накажите товарищу Мейнцу подальше держаться от различных дурно пахнущих помоек, где он привык собирать гадости да товарищу Трубкину докладывать в ГПУ. Строчат они одинаковые на меня пасквили, хотя бы друг у друга не списывали!
— Ты не зарывайся, не зарывайся, герой-одиночка… — крякнул Странников, но уже потухшим голосом, по-свойски пожурил. — Ишь, Робин Гуд! Узнают твои, которые наверху сидят, по головке не погладят за эти прогрессивные начинания. В три шеи погонят, а то и покруче завернут. В России уже слышали про одного такого экспериментатора — Каина-христопродавца, он воров собирал для выведывания разных тайн среди своих же… Свои же и повесили, которые повыше были.
— Они всё могут, так как наверху, — не скис Турин. — А по поводу вашего замечания о воровской кличке моей, Василий Петрович, у Трубкина поболее будет информации. Знают там меня, начиная с царских времён, когда шестнадцатилетним пацаном добывал деньги для подпольных газет. Но до настоящего боевика не дорос, в кутузках часто сиживал, а после разгрома большевиков в первую революцию, объявлен был опасным преступником, и отправили бы меня на каторгу, но повезло улизнуть в Америку. Опять же не без пользы; могу похвастать: с товарищами Бухариным, Воровским и другими там познакомился. Многие тогда там ховались, пока амнистия не грянула от господина Керенского.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
