Из опыта общения со своей дочерью, я поняла, что детский дом — не место для нежности. «Целовалки и обнималки» в нашей с дочерью жизни смогли стать естественным проявлением нежности друг к другу только спустя год и два месяца. И все это время я не знала, как создать «теплоту в доме». Вот дочь собирается в школу. Я протягиваю руку, чтобы поправить хвостик, а она от меня отворачивается. Отворачивается не потому, что не хочет, чтобы я прикасалась к ней, хвостики поправляла. Отворачивается, потому что думает, что я ее сейчас ударю или сделаю ей больно.
Любое мое желание прикоснуться к дочери обрывалось ее автоматическим втягиванием головы в плечи, убеганием, ожиданием удара. Это меня расстраивало сильно. Мне самой было больно смотреть, как моя дочь съеживается, как ее глаза становятся испуганными: все лицо уродуется маской страха, а тело уже разворачивается в противоположную от меня сторону.
Мне еще очень повезло, что моя дочь стала сразу меня называть мамой, а не тетей. Только это нас и спасало. Мне приходилось бороться с недоверием к себе. Порой ожидание удара или затрещины от меня обижало больше всего и никакие разговоры про то, что в мои планы не входит делать больно своей дочери, не могли унять автоматическую реакцию сжимания тела и души на протягивание к ним руки.
Спасительная фраза
Я старалась себя успокоить или насмешить в таких ситуациях, когда самой хочется выть на луну от того, что ты не можешь нормально погладить по голове свою дочь, прижать ее к себе, обнять и пожелать удачи в школе. Я говорила себе: «Не протягивай руки, а то протянешь ноги». Эта фраза меня очень смешила, потому что контекст был совсем противоположный всей ситуации в целом. Но именно эта фраза мне позволяла справиться с обидой за недоверие моей дочери ко мне. Въевшийся в тело и сознание моей дочери страх побоев и рукоприкладства продержался долго. Колючесть и язвительность в сочетании с пугливостью и затравленностью подпитывали друг друга и выступали общей моделью поведения. И иногда я не могла с ними справиться. Хорошо помню свой первый эмоциональный срыв.
Мы на кухне. Я купила своих любимых линей. Это такая рыба без чешуи. Во-первых, чистить не надо. Во-вторых, шкурка жареная очень вкусная. Готовила я рыбу и дочери рассказывала и показывала, как она разделывается. Дочь все это видела своими глазами. Потом я пожарила рыбу, накрыла на стол, салатик сделала. Короче, садимся ужинать. И через минут пять дочь заводит такой разговор:
— Мама, а что это за рыба?
— Линь.
— А я думала, что ты меня красной рыбой кормить будешь. А тут какой-то линь!
Я чуть не подавилась. И дальше я есть уже не могла! Единственное, что я смогла, это встать и уйти, потому что внутри меня все вскипело. Через несколько минут я успокоилась, но прерванный ужин продолжить не смогла. Зато моя дочь как ни в чем не бывало продолжала ужинать. Дочь даже не поняла, что я обиделась. Я понимаю, что глупо было на нее обижаться, но мои нежные чувства были и так на пределе. Такой язвительности они вынести не смогли.
Самое смешное, что через несколько дней после этого мы напекли с дочкой блинов, и стали их есть с семгой. Так дочь к семге даже не притронулась. Она предпочла блины со сметаной и сгущенкой. И когда я напомнила дочери, что семга — это красная рыба, которую она так хотела, дочь сказала, что она такого ни разу не ела и пробовать пока не собирается. Вообще, у моей дочери, наверное, как и у каждого ребенка, был своеобразный принцип. Она ела только то, что хорошо знала. И ела она только все по очереди. Сначала съедала самое невкусное, например, рис. Потом ела салат. И только потом курицу.
Нежность по отношению к Тигре
Опять пригодился девиз советского периода «Тренируйся на кошках». Как я уже отмечала, моя дочь очень любила животных. Она их явно не боялась. Моя дочь смело протягивала руку к любой собаке на улице, хоть к ротвейлеру, хоть к бездомной дворняге. У нее было неуемное желание их гладить, тискать, всячески ими повелевать и дарить им свою нежность и любовь. Лично я тоже не испытывала страха перед незнакомыми собаками и меня не пугал тот факт, что моя дочь протягивает руку, чтобы погладить пса, идущего на поводке со своим хозяином. Меня смущало то, что после того, как она украдкой трогала собаку, так как хозяин пса вряд ли бы одобрил такое поведение моей дочери, она победно ухмылялась и говорила довольным голосом, что она погладила этого пса! Проявлением нежности такое чувство превосходства и самовосхваление вряд ли можно назвать, ибо для моей дочери главным была ее личная победа над чужим, ничего не подозревающим зверем. И пока моя дочь набирала свои очки на чужих собаках, руки ее все больше украшались знаками сопротивления нашей родной Тигренки!
Однажды я набралась сил и стала обсуждать отношение моей дочери к нашей Тигре. Сначала я хотела заснять на видео, как моя дочь «налетает» на кошку, отчего кошка вся сжимается. Заснять, как она «нависает» над Тигрой, давит ее своей массой. Показать дочери, как Тигра прижимает уши именно тогда, когда она начинает ее гладить. Тут-то и наступает кульминационный момент для Тигры, так как придавленная к полу, она нападает на дочку, чтобы избавиться от ее давления. Все эти этапы из раза в раз повторялись, как заезженная пластинка. И каждый раз моя дочь обижалась на Тигру, не понимая, что сама является источником агрессии, но никак не нежности. И если я не могла растопить лед недоверия по отношению к себе и моим чувствам теплоты и нежности, то я взялась за воспитание проявления нежных чувств моей дочери к Тигре в надежде на то, что на этом примере что-то изменится и в наших отношениях.
