Я была рада возможности уйти, поэтому, поднявшись к себе, решила сделать запись в дневнике и обдумать странное поведение Десмонда Фезерстоуна и то, каким разным он бывает. Взявшись за перо, я услышала звук, цокот лошадиных подков, доносившийся из конюшни. Я подошла к окну и выглянула. Из конюшни выехал Десмонд Фезерстоун. Я быстро отодвинулась от окна, не желая быть замеченной.
Потом я услышала голос и узнала мачеху.
Говорила она довольно громко, и голос ее звучал вполне различимо.
– Это нужно прекратить, – произнесла она.
Последовало:
– Ерунда… Это просто игра.
– С меня довольно. Ты должен вернуться.
– Говорю тебе, это игра. Она всего лишь ребенок.
– Она умнее, чем ты думаешь. В любом случае это должно прекратиться.
– Ревнуешь?
– Ты бы лучше не забывал, что…
Голоса стихли. Я быстро повернулась к окну. Он уезжал на лошади, а мачеха смотрела ему вслед. Он повернулся, помахал ей, и она помахала в ответ.
Что это означает? Я понимала, что они говорили обо мне. Так, значит, ей было известно о его попытках флиртовать со мной, и она их не одобряла. Она хотела, чтобы они прекратились.
Судя по голосу, она была в ярости.
Я обрадовалась.
Но мне кажется очень странным, что она принимает это так близко к сердцу.
Закончив писать, я спрячу дневник подальше. Я рада, что завела его. Оглядываться назад и вспоминать так интересно.
5 июня
Сегодня я взялась за дневник, потому что произошло нечто поразительное. Десмонд Фезерстоун уехал. Это так странно. Он даже не попрощался. Просто исчез.
После того вчера, когда я подслушала его разговор с мачехой, я видела его лишь однажды, и он показался мне каким-то подавленным. Думаю, он все-таки прислушался к ее предупреждению.
В последнее время я все чаще думаю, что ошиблась в ней. Мне она не нравилась без какой бы то ни было причины. Но нельзя кого-то любить или не любить просто так. Теперь, вспоминая прошлое, я спрашиваю себя: я невзлюбила Лоис Гилмор только потому, что она была не мисс Брэй, к которой я так привыкла? Иногда людей одолевают подобные лишенные логики мысли.
Она всегда была добра со мной. Она из себя выходила, стараясь навести мосты, и сейчас, кажется, в самом деле озабочена тем, чтобы подыскать мне в мужья порядочного молодого человека. Отец счастлив в браке, и я полагаю, у него есть на то причины.
Несколько дней назад ему сделалось плохо. Я об этом узнала только днем, потому что мы вообще редко встречаемся. Иногда он не выходит к завтраку, но мы завтракаем в разное время и всегда сами накладываем себе еду из кастрюль, стоящих на буфете, так что, если кто-то отсутствует, это легко не заметить.
Но за обедом мачеха сказала, что он с утра не вставал. Она настояла, чтобы он лежал, потому что ему немного нездоровилось. «Не о чем беспокоиться, – сказала она. – Он уже не так молод, как ему хотелось бы».
Она заботливо выхаживала его. Когда я днем сходила к нему, он сидел на кровати с довольным видом. Думаю, он радовался тому, что мачеха суетится вокруг него, то спрашивает, не дует ли ему из окна, то порывается накинуть на него халат.
– Дорогая, ты меня разбалуешь.
– Ничего. Тебя невозможно разбаловать.
– Но ты так носишься со мной, Лоис.
– Конечно, я же о тебе беспокоюсь.
Я наблюдала за ними. Он выглядел таким счастливым… Она тоже.
Да, наверное, я в ней ошиблась.
Я попытаюсь ее полюбить. Я дала себе слово. Глупо было не принимать ее только потому, что я была расстроена расставанием с мисс Брэй… И тем, что она заняла место моей матери.
Нужно рассуждать здраво. Она сделала отца счастливым, и все говорят, как ему повезло с новой женой.
2 сентября
Мне очень стыдно оттого, что я так долго не бралась за дневник. Я действительно забыла про него. А не так давно мне понадобились серые перчатки, подходящие к моему новому платью. Я знала, что у меня есть такие, но не могла их найти, пока они не обнаружились в глубине комода, и вот, пытаясь их вытащить из ящика, я и наткнулась на дневник. Мне стало так стыдно. После всех обещаний себе писать в нем более-менее регулярно, я попросту забыла про него. Но мне кажется, что у тех, кто ведет дневник, такое случается довольно часто. Сначала они полны решимости, как было со мной, а потом забывают.
Но сейчас хорошее время, чтобы снова начать писать. Я перечитала свои предыдущие записи. Словно заново пережила все, что происходило со мною. И удивилась наивности некоторых своих суждений.
Под началом мачехи я зажила довольно мирной жизнью. Я очень старалась полюбить ее, но у меня не получилось, как я ни убеждала себя, что с моей стороны это несправедливо. Она так добра к отцу. Так заботлива с ним, когда у него случаются приступы. Это было уже трижды, и все три раза она не допускала к нему никого, сама за ним ухаживала. Он говорит, что она делает из мухи слона и что он не так уж болен.
Я слышала, как слуги загадочно перешептываются о мужчинах, которые женятся на женщинах намного моложе себя. «Для них это слишком. Они не выдерживают».
Мачеха настояла на том, чтобы он показался врачу. Доктор Браунлесс не смог найти ничего серьезного и просто посоветовал вести более размеренную жизнь. Отец прислушался к совету и перестал ездить в Грэйт Стэнтон каждый день, как прежде. Мачеха не особенно интересуется нашей мастерской, хотя изготовление географических карт очень доходное и уважаемое во всей стране дело. В Грэйт Стэнтон приезжает много людей, занимающихся картографией, чтобы встретиться с отцом и его управляющим. Они часто бывают у нас дома, и мачеха как хозяйка показала себя с наилучшей стороны.
Я слышала, как отец говорил ей: «Тот день, когда ты приехала учить Анну Алису, – самый счастливый в моей жизни».
А она горячо ответила: «В моей тоже». В общем, все довольны, и я не сомневаюсь, что отец только рад оставаться дома почаще, чтобы больше времени проводить с мачехой. К счастью, в мастерской есть толковый управляющий, который может вести дела сам.
Летом мы съездили в Бат. Мачеха посчитала, что лечение водами будет полезно отцу, а он сказал, что ради нее готов попробовать.
Мачеха намекнула, что там среди отдыхающих может сыскаться жених для меня. Но мне показалось крайне маловероятным, что я смогу найти кого-нибудь среди старых подагриков, в основном сопровождаемых любящими посплетничать женушками, а блестящие юные джентльмены, батские щеголи, вряд ли обратят внимание на меня. Я не раз слышала, как они во всеуслышание заявляли, что находят Бат чертовски скучным местом и готовы сию же минуту без промедления покинуть его и присоединиться к его королевскому высочеству. Там было немало охотников за богатыми невестами, которые рассматривали молодых женщин через монокли и несомненно сопоставляли их красоту с приписываемыми им состояниями. Были там и жеманные юные девицы, и не слишком юные одинокие дамы, очевидно, подыскивавшие себе мужей.
