Миссис Поулстер согласилась поднять этот вопрос и приступила к делу уже за обедом. На обед им дали лишь холодный суп из шпината.
— Я должна кое–что сказать, — отчеканила она и положила ложку на стол.
Все посмотрели на нее.
— Мы заметили, что еды, которую вы даете нам с собой, становится существенно меньше. И, съедая все, что нам дают, мы, честно говоря, по–прежнему остаемся голодными. Для нас это проблема.
Над столом нависла напряженная тишина. Все по–прежнему смотрели на миссис Поулстер, которая спокойно сидела, положив руки на колени.
— Что? — наконец вырвалось у Марты. — Я не ослышалась?
— Уверена, что нет, — ответила миссис Поулстер, — если у вас хороший слух. Я сказала, что нам дают мало еды.
С губ Марты сорвалась усмешка, она словно не верила своим ушам. Кении перестал жевать, на его лице отразился испуг. Ордни расправил плечи, откашлялся.
— Я потрясен. Я думал, вы понимаете, что к чему.
— Мы понимаем, — торопливо ответил отец Дуна. — Мы очень благодарны вам за все то, что вы для нас сделали. Но дело в том…
— Мы много работаем, — вставила Клэри.
— А еды так мало… — застенчиво добавила мисс Торн.
— На ужин и на завтрак, — закончил за нее Эдвард Покет.
— Вчера вечером я съел на ужин сваренное вкрутую яйцо и три ломтика морковки, — добавил Дун. — А на завтрак — ничего.
Ордни наклонился вперед, ухватившись кончиками пальцев за край стола.
— А теперь послушайте меня. Мы и так делаем все, что можем, все, о чем нас попросили, а попросили нас о многом. Внезапно у нас возникла необходимость прокормить в два раза больше людей, чем раньше. Больше чем в два раза! — Он обвел взглядом эмберитов, которые отводили глаза. — И пока у нас нет удвоенного количества еды. Это правда, каждой семье что–то выделяют со склада, учитывая чрезвычайность ситуации. Но немного. В Искре просто нет еды для четырехсот лишних ртов! Или мы должны кормить вас, а сами голодать? С какой стати? Кто вы, в конце концов? Какие–то незнакомцы из никому не ведомого города!
К концу речи Ордни побагровел, а его голос звенел от ярости.
Дун сидел ни жив ни мертв и думал: «Он прав. Разумеется, он прав. Но и мы тоже правы».
Должно быть, все эмбериты думали так же. Они доели суп в гробовой тишине. Марта просто вывалила свертки с завтраком и ужином на стол, хотя раньше она выкладывала их из корзины по одному. Каждый взял по свертку, но поблагодарил ее только отец Дуна. Позже, развернув сверток, Дун обнаружил в нем несколько капустных листьев, пожелтевших по краям, и кусочек фасолевого кекса. Желудок свело судорогой. «Они устали нам помогать, — подумал Дун. — И что теперь делать?»
ГЛАВА 10Тревожные недели
Поппи почти выздоровела. Правда, она спала больше, чем обычно. Иногда она ходила по дому доктора, сбрасывала ложки со стола, переворачивала чашки с водой и сминала страницы книг, то есть вела себя как прежде. Поэтому Лина часто спрашивала миссис Мердо, не пора ли им перебираться в гостиницу «Пионер», где жили остальные эмбериты. Но миссис Мердо всегда отвечала, что еще рано и они должны подождать приезда брата Торрена. Но Лина чувствовала, что причина в другом: миссис Мердо нравилось помогать доктору. Она постоянно сидела за большими медицинскими книгами и по указаниям доктора подбирала травы и готовила лекарства. И они продолжали жить в доме доктора Эстер.
Лина тоже работала. Нет, работать она любила. Но в Эмбере у нее была важная работа.
Она бегала по всему городу, разнося послания. Бегала, как ей нравилось, стремглав, чуть ли не летала. А тут она целый день оставалась на одном месте. Она просто изнывала от скуки и недостатка общения.
И ей постоянно приходилось что–то готовить… Ну, не совсем готовить, потому что доктор редко пользовалась плитой. Она что–то резала, рубила, крошила, смешивала, вытирала со столов рассыпанные или разлитые лекарства, подметала пол, снимала с потолка паутину. В доме всегда находились тряпки, которые требовалось порвать на бинты; травы, которые ждали, когда их истолкут в порошок; бутылочки, на которые следовало наклеить белые этикетки и написать на них название лекарства; растения, которые не могли развиваться без полива. И если все остальные осваивали новую, интересную работу и встречались с новыми людьми, то Лина хлопотала по хозяйству.
Однажды она спросила доктора, нет ли в доме лишних листов бумаги, на которых она могла бы порисовать. Лишних листов не было, но доктор разрешила вырвать из книг пустые страницы, если такие найдутся. Лина нашла восемь страниц, доктор дала ей карандаш, и Лина стала рисовать, когда у нее выдавалась свободная минутка.
По привычке она нарисовала город, который рисовала всегда. Собственно, она и не знала, как рисовать что–то еще. Но Лина думала, что теперь может представить себе этот город гораздо лучше, оказавшись в наземном мире. Она помнила, как на первом рисунке, сделанном цветными карандашами в Эмбере, закрасила небо синим, а не черным. Тогда Лина думала, что это плод ее воображения: как небо могло быть синим? Но посмотрите! В наземном мире оно действительно синее! Должно быть, каким–то образом она это знала, может, и подсознательно. Что–то в ней сидело магическое: случалось, она могла заглянуть и в прошлое, и в будущее.
Так что Лина крепко закрыла глаза и призвала на помощь воображение. Но перед мысленным взором вставал все тот же большой город. Она видела его таким, каким рисовала много раз: высокие здания, освещенные окна. Она добавила несколько экзотических деревьев, пару грузовиков, которые тащили волы, курицу. Но выглядело это как–то неестественно. Могут ли здания быть выше деревьев? Насколько выше? Могут ли куры жить в большом городе? Наверное, нет. Лина отложила рисунок в сторону и принялась рисовать то, что видела перед собой.
Она нарисовала лимонное дерево, которое росло во дворе у двери, фасад дома доктора и калитку, виноградную лозу над дверью. Однажды грузовик остановился на улице неподалеку, и, пока с него сгружали какие–то ящики, Лина схватила карандаш и бумагу и нарисовала грузовик и быка.
Но все эти рисунки не доставляли ей такого восторга, как рисунок города. Когда она рисовала город, возникало ощущение загадочности, словно этот рисунок был полуоткрытым окном в мир, который она никак не могла разглядеть.
Видя, что Лина рисует, Торрен иногда подходил к ней сзади и заглядывал ей через плечо. Случалось, он указывал, где что неправильно, но обычно молча смотрел. В эти дни его раздирало нетерпение — он никак не мог дождаться приезда брата.
— Он мне что–нибудь привезет, — заявил как–то Торрен. — Всякий раз он мне что–нибудь привозит. — Мальчик направился к окну и достал из шкафчика мешок со своими сокровищами. — Я покажу их тебе, если ты пообещаешь не прикасаться к ним.
Лина подошла. Она не хотела проявлять интерес к предложению Торрена, потому что его никогда не интересовали ее дела, но любопытство брало свое. Что за сокровища он прятал в своем мешке?
