Несносный человек! Сью состроила ему гримасу и молча ушла. Только подумать, а она сегодня была готова проникнуться к нему дружелюбием!
В машине, сняв злополучный кафтан, Сью почувствовала свежесть ночного воздуха и, чтобы не замерзнуть, накинула на плечи великолепный шерстяной кардиган.
Отец, закончив работу, медленно набил трубку и прошел к костру, который Хаджи развел на открытом месте перед палаткой. Сью сидела в машине, сколько могла, однако вскоре ее пальцы окоченели от холода, и ей тоже пришлось пойти погреться у огня.
По дороге она заметила, что Мэтт продолжает работать за столом в палатке, и от нее не ускользнул его насмешливый взгляд, которым он окинул ее гладкий шерстяной кардиган и тонкую юбку. Ну наконец-то одобрил! Вскинув подбородок немного выше, Сью опустилась на стул около отца. В конце концов, кому какое дело, что думает этот инженер?
Сью слушала, как отец обсуждал с Хаджи алжирскую университетскую систему, потом их разговор перешел на нефтяной потенциал Сахары, а ей удалось несколько раз незаметно посмотреть в сторону палатки. Мэтт продолжал работать за столом.
Но чуть позже, опять глянув на него, она увидела, что Мэтт поднялся, убрал бумаги, взял пачку сигарет и направился к костру. Сью поспешно отвела от него глаза. Устроившись возле огня, инженер сделал несколько замечаний по поводу обсуждаемого вопроса, но большую часть времени просто стоял и курил.
Когда от костра осталась лишь груда красных угольков и разговор иссяк, Сью услышала, как отец добродушно спросил:
— Тут можно снять какое-нибудь жилье, Мэтт? Должно же быть место, где останавливаются приезжающие представители власти?
Инженер кивнул:
— Есть несколько хижин в дальнем конце деревни. — Бросив сигарету в огонь, он засунул руки в карманы и предложил: — Если хотите, можно пойти посмотреть.
— Прекрасно! — Сью встала вместе с отцом.
Шагая в ногу, они последовали за инженером и Хаджи к тусклым огням за пальмами.
Пока они шли по деревне, до Сью доносились различные запахи: готовящейся еды, горящего фимиама, шкур животных, сушившихся на коричневых земляных стенах, и пыли. При примитивном освещении она видела укутанные покрывалами фигуры, сидящие возле арочных дверей.
Когда кончались глинобитные дома, Сью увидела несколько хижин. На фоне светлого ночного неба они выглядели сложенными из необработанных пальмовых стволов. Мэтт подвел своих спутников к самой крепкой из них, толкнул грубую дверь и зажег фонарик. Сью увидела грязный пол, остов деревянной кровати да шаткий стул с сиденьем, набитым соломой.
Отец, оглядев затхлое помещение, подошел к двери и лаконично произнес:
— Пожалуй, сегодня я снова напрошусь в машину Хаджи!
Отец и улыбающийся Хаджи вышли. Сью решила остаться. Она помнила, что если ляжет спать в машине, то ей снова придется ночевать рядом с палаткой Мэтта. Получая злорадное удовлетворение оттого, что он увидит, на что она готова пойти, только бы избежать этого, Сью еще раз огляделась и легкомысленно произнесла:
— Ну, не знаю! Немного домашнего уюта, и здесь можно жить. Меня это вполне устроит!
Стрельнув в нее голубыми глазами, Мэтт пожал плечами:
— Как скажете, — и, выключив фонарик, тоже вышел.
Сью осталась в темноте. Постепенно она стала различать бледные очертания окна в задней части хижины. Потом при слабом свете, попадающем через него, смутно увидела какое-то пятно на полу. И ей показалось, будто оно шевелится.
А в следующую секунду, подавив крик и спотыкаясь в темноте, она как сумасшедшая бросилась к двери, где появилась темная фигура. Слишком напуганная, чтобы понять, что это вовсе не отец, а Мэтт, Сью с искренним облегчением обхватила его руками и буквально вцепилась в него.
Прошло некоторое время прежде, чем она, наконец, осознала, что делает, и поняла, что Мэтт тоже обнимает ее.
— Передумали? — услышала Сью его насмешливый вопрос.
Сообразив, что она вновь попала в глупое положение, Сью нечленораздельно буркнула:
— Пожалуй, сегодня я тоже буду спать в машине.
В это затянувшееся мгновение, при свете одних лишь звезд, ей почему-то совершенно не хотелось отрываться от мускулистой фигуры, даже двигаться. Так она и стояла, словно пораженная столбняком, и лишь чувствовала, как пальцы Мэтта нежно поглаживают кардиган на ее плечах. Блестящие в темноте голубые глаза скользили по ней с неожиданной мягкостью.
Или это ей только показалось? Потому что, когда она, наконец, отступила от него, он криво усмехнулся, будто ее испуг его позабавил, повернулся и спокойно закрыл дверь.
Сью не стала задерживаться, а побежала к отцу. Мэтт догнал их уже на оживленной улочке, где по тускло освещенным дворам двигались женщины в паранджах. Сью была уверена, что Хаджи идет с ними, но, когда они вернулись к машинам, оказалось, что он исчез.
Отец, зная, что завтра на рассвете они двинутся дальше, решил лечь пораньше. Он пожелал спокойной ночи инженеру, обнял Сью и отправился с одеялами в машину Хаджи. Сью тоже быстро легла.
Глава 5
Ее разбудило шуршание пальм, шевелящихся от легкого ветерка. На розовом небе над черной листвой угасали звезды. Потом Сью услышала звуки движения вокруг машины. Взяв себя в руки, она вылезла на холод. Единственное, чем хорош ранний подъем, уговаривала она себя, быстро умываясь и одеваясь, так это возможностью отведать превосходного горячего кофе, приготовленного Хаджи, аромат которого уже щекотал ей ноздри.
Встретив отца, Сью обняла его. В свежевыстиранной рубашке военного покроя он выглядел очень красивым. Они вместе вошли в обеденную палатку.
Хаджи, в белом поварском фартуке, был сегодня как-то особенно оживлен и игрив. Он подал горячие оладьи, только что снятые с плиты. Поврежденная рука, похоже, его больше не беспокоила.
Мэтт убрал в портфель какие-то бумаги, подвинул Сью стул, когда она садилась, пожелал ее отцу доброго утра, а во время еды просматривал карту.
Позже, когда палатки были разобраны и три «лендровера» выстроились, готовые тронуться в путь, Мэтт подошел к машине отца и спросил, кто ее поведет, заметив, что до полудня придется ехать без остановок.
Сью сидела за рулем. Она не собиралась уступать руль отцу. Если утренняя езда будет трудной, то пусть вся тяжесть падет на нее.
Мэтт глянул на их машину, проверил дверцу Сью и отошел к своему «лендроверу». На сей раз он ехал довольно быстро, но Сью от него не отставала.
Верблюжий путь, извиваясь, уходил от деревни, и пальм становилось все меньше. Передняя машина неслась вперед, поднимая облака пыли, и Сью подумала о несчастном Хаджи, замыкающем их колонну и собирающем на себя всю пыль от двух передних машин.
Они ехали все утро и лишь один раз остановились на скалистой гряде, пересекающей рыжевато-коричневую равнину, по которой текла маленькая речка. К полудню, проехав несколько часов под слепящим солнцем, подъехали к совсем крошечному безымянному оазису, но, если бы Сью предложили дать ему имя, она назвала бы его Совершенством. Когда в Лондоне кто-то произносил слово «оазис», то только таким она себе его и представляла: водоем, сияющий бирюзой в углублении между скалами, и высокие, стройные пальмы, раскачивающиеся на берегу, не такие ободранные, как их родственницы в Джабе.
