Книга Темные отражения - Алексей Калугин

Город поглотил Павла, затянул в свой водоворот, завертел в стремительной сутолоке спин, плеч, рук.

Часа два он бесцельно блуждал по улицам, следуя туда, куда увлекала его толпа.

Вавилон кипел, копошился, взрывался, растекался в разные стороны, ускользал, обманывал, удивлял.

На каком-то лотке Павел купил карту города. Но застройка Вавилона была настолько хаотичной и бесплановой, что он так и не смог определить своего местонахождения.

Присытившись бесконечной пестрой круговертью шумных улиц, Павел свернул в узкий проход между домами, который вывел его на пустынный двор.

Серый квадрат асфальта был заставлен круглыми мусорными баками, покореженными и измятыми. Объедки и остатки человеческой жизнедеятельности распирали баки и, переполняя через край, вываливались наружу. Воздух был густо пропитан запахами гниения и нечистот. Маленькие, подслеповатые окошки, местами заколоченные фанерой, смотрели на двор с облупившихся стен окружающих его домов.

Стараясь не вляпаться в грязь, Павел пересек двор и, наклонив голову, вошел в низкую и темную подворотню. Миновав ее, он оказался во втором, точно таком же дворе, но заваленном теперь уже пустыми фанерными ящиками и пачками пожухлых, пожелтевших и намокших старых газет. На маленьком пятачке, свободном от мусора, двое мальчишек перебрасывали друг другу пестрый тряпичный мяч. Приостановив игру, они долго и неодобрительно смотрели вслед Павлу, пока он переходил их двор.

Что тянуло Павла вперед, в эти темные и вонючие подворотни? Он и сам не мог объяснить, он просто шел все дальше и дальше, подчиняясь неведомому, незнакомому чувству, родившемуся внутри его нового тела.

В следующей подворотне ему пришлось пробираться, прижимаясь спиной к стене: весь проход был залит водой. Двор, в который он попал на этот раз, был почти что чистым, если не считать нескольких куч влажного песка, сваленного здесь непонятно для какой цели. В проеме подъезда, выходящего во двор, сидел совершенно затертый и измятый старик со сморщенной, зеленовато-желтого цвета кожей. Одет он был в бесформенную, неопределенного цвета хламиду со множеством заплат и еще большим количеством дыр. Старик смолил измусоленный, слюнявый окурок папиросы, сплевывая между затяжками прямо перед собой.

Павел недоуменно осмотрелся по сторонам. Что привело его в эти трущобы? Что он надеялся здесь найти?

Старик, поплевав на ладонь, загасил свой окурок и спрятал его в карман.

– Уважаемый, – прохрипел он, обращаясь к Павлу. – Сигареткой не угостите?

– Нет, – Павел растерянно развел руками. – К сожалению, нет. Я хотел бы у вас узнать…

Он сделал шаг вперед и остановился, почувствовав, как в спину между лопаток уперлось что-то твердое.

– Не дергайся, Мозер, – прошипел в ухо сиплый голос. – Вот уж не ожидал, что ты сам сюда притащишься.

Тело, привычное к подобным ситуациям, среагировало прежде, чем Павел успел осознать, что происходит. Развернувшись на пятке, он ударом ладони отвел руку с пистолетом в сторону, ударил согнутым коленом в пах и поймал на кулак упавшее вниз лицо.

Тело знало, что делать дальше. Оно уже подогнуло ноги, чтобы отпрыгнуть в сторону и, прижавшись спиной к стене, осмотреть все пространство двора. Но в этот момент Павел, вновь взяв тело под свой контроль, остановил его движение и наклонился над распростертым на земле человеком.

Страшный удар по затылку выключил его сознание. Ткнувшись лицом в колени, он медленно завалился на бок.

Очнулся Павел в машине.

За окнами было темно. Время от времени мимо проносились тусклые вспышки придорожных фонарей и редкие огоньки небольших домишек.

Павел сидел на заднем сиденье, зажатый между двумя здоровенными, гориллообразными громилами. Один из них, равномерно двигая челюстями, жевал резинку и безразлично глядел в окно. Другой, откинув голову на спинку кресла, надсадно храпел.

Затылок ломило от нестерпимой боли. В горле стоял тугой комок тошноты. Руки затекли. Попытавшись пошевелить руками, Павел обнаружил, что они скованы наручниками.

Почувствовав движения Павла, обернулся громила, смотревший в окно.

– Эй, Пек! – Он ткнул кулаком в живот своего храпящего напарника. – Наш дружок наконец-то пришел в себя.

Второй громила, захлебнувшись храпом, вскинул голову и принялся яростно тереть кулаками заспанные глаза. Когда он убрал руки от лица, Павел узнал в нем того, которого недавно свалил во дворе.

Громила растянул свои толстые губы в злорадной ухмылке, ощерив гнилые зубы.

– Ну, что, Мозер, теперь моя очередь, – просипел он, занося кулак для удара.

– Прекрати, Пек! – обернувшись, прикрикнул на него человек, сидевший рядом с водителем. – Мы должны довезти его живым.

Человек, остановивший Пека, разительно отличался от двух мордоворотов, сидевших по бокам от Павла. У него были тонкие черты лица, длинный, прямой нос, черные, гладко причесанные на косой пробор волосы и тоненькая полоска усов на верхней губе.

Пек с неохотой опустил кулак и обиженно пробурчал:

– Ему, значит, меня можно, а мне – нет.

– А тебе – нет, – подтвердил черноволосый.

– Ну-ну…

Пек раздраженно откинулся на спинку, так что заскрипели все пружины.

Павел попытался сглотнуть комок, вставший в горле.

– Послушайте, – начал он, обращаясь к переднему сиденью. – Вы меня с кем-то перепутали. Меня зовут не Мозер.

– Ага! Точно! – подскочил на месте Пек. – Я тебя перепутал! А это? – Он ткнул пальцем в шрам над бровью Павла. – Забыл про отметину, которую я тебе оставил?

Пек скрипнул зубами, подавляя в себе желание вцепиться Павлу в горло.

– Я только сегодня приобрел это тело в магазине, – попытался объяснить Павел.

– Не волнуйтесь, – не оборачиваясь, спокойно произнес черноволосый. – Приедем на место и спокойно во всем разберемся.

– Куда мы едем? – с надеждой спросил Павел.

Ответа на его вопрос не последовало.

Сколько они еще ехали, Павел не мог определить точно. Всю дорогу он безнадежно боролся с то и дело накатывающейся тошнотой, поэтому путь показался ему бесконечно долгим.

Наконец машина остановилась возле дома, казавшегося в темноте огромной, бесформенной массой, – ни одно окно в нем не светилось.

Павла выволокли наружу, протащили по полутемному коридору и втолкнули в ярко освещенную комнату с закрытыми глухими металлическими ставнями окнами.