Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
В-третьих, за годы жизни в Америке я много раз убеждался, что американцы очень гордятся незыблемостью некоторых фундаментальных постулатов, на которых была построена страна и устроена ее жизнь. Многим кажется, что если какой-то закон много десятилетий верно служил правопорядку и безопасности, то менять его не стоит. В США, пожалуй, рекордное количество законов, которые были приняты много десятилетий, а то и столетий назад и сегодня вызывают только смех. Их никто не собирается выполнять, но они сохраняются в кодексах и сводах законов разных уровней. На всякий случай, если угодно — особенно если эти законы касаются нравственности и порядка, уголовных преступлений или ежедневной жизни людей.
Экономика США, конечно, живёт по-другому — законы и правила, которые ее регулируют, меняются очень быстро, но многие американцы считают, что это возможно только на основе стабильности законов в остальных сферах жизни и никакой необходимости радикально их пересматривать нет. Это относится и к смертной казни. Американцы привыкли к тому, что она в США есть, что убийца ее, скорее всего, получит в качестве приговора. Справедливость в смысле «око за око» торжествует. Как и зачем от этого отказываться? Ведь, если подвергать сомнениям фундаментальные постулаты, можно потерять Америку, которая в исторически рекордные сроки стала экономическим и военно-политическим лидером мира.
Наконец, в-четвертых, мне кажется, что отношение к смертной казни не свободно от расистских и некоторых других предрассудков. Большинство людей, приговорённых к смертной казни или уже казнённых, — афроамериканцы. По моим личным наблюдениям, когда смертной казни ожидает белый американец, это вызывает больший общественный интерес. Уровень протестных настроений в таком случае выше. Если речь идёт об афроамериканце, азиате, латиноамериканце или иммигранте, то и общественное внимание меньше, и протестующих немного. Интересно, что при всем многообразии мнений по поводу смертной казни в США лишь очень небольшое число ее противников пытается делать что-то реальное. Как правило, они собираются на митинги протеста перед очередной тюрьмой, где идёт подготовка к совершению очередной смертной казни. В большинстве случаев речь идёт о десятках, редко — о сотнях человек. Остальные предпочитают рассуждать, видимо, понимая, что это не та тема, которая способна сегодня всерьёз потрясти общественное мнение Америки.
I did It mу way
Своей активностью американцы сильно отличаются от россиян, чьё мировоззрение и менталитет требуют долгого, почти бесконечного разбирательства в «истории вопроса», прежде чем у них появится желание что-то сделать. Мы любим долго запрягать. Россиянам нравятся отсылки к истории и рассуждения о неизбежности, предрасположенности и исторических закономерностях. В свою очередь, американцы обычно воспринимают такие отсылки как нежелание или неумение решить сегодняшнюю проблему, нехватку политической или индивидуальной воли, слабость общества или боязнь перемен. Россияне как будто боятся истории и все время ищут в ней самооправдание и Уроки для себя, американцы же «не парятся» по этому поводу, а из исторических уроков извлекают только те, которые носят чисто практический характер. История для них — не источник самооправдания. Россияне сильны своей духовностью, которую американцы толком не понимают, американцы — своим прагматизмом и постоянной готовностью к действию, что часто вызывает неприятие других. За почти четверть века жизни в США я практически ни разу не сталкивался с тем, чтобы при обсуждении какого-то серьёзного вопроса дискуссия сводилась к разговорам об «исторической предопределённости», «исторической неизбежности» и т. п. Исторической предопределённости для американца просто нет. История для него — результат активных действий активных людей. Историю делают люди. И это, наверное, единственный исторический урок, который американцы затвердили наверняка.
Первый раз я столкнулся с таким проявлением американского характера много лет назад, когда только-только стали налаживаться контакты между простыми гражданами наших двух стран. Мы сидели в моей московской квартире — группа молодых россиян и американцев — и под русскую водку вели интересные тогда политические разговоры. Это было время, когда алкоголь в магазинах столицы продавался до семи часов вечера. Как водится, его не хватило, а расходиться нам не хотелось. И приблизительно в 18:45 остро встал вопрос, что делать. Россияне горячо убеждали американцев, что бежать в магазин не стоит — не успеем. Надо послать кого-то на вокзал или попытаться договориться с каким-нибудь таксистом (таксисты в те годы пользовались репутацией ночных продавцов алкоголя, который они, мол, возили в багажниках). Американцы, в свою очередь, уверяли, что у нас есть ещё целых пятнадцать минут, и мы вполне успеем в магазин, если, конечно, не рассуждать на тему «что делать», а просто встать и немедленно туда отправиться. Трудно сейчас передать все это словами, но разница в подходе к решению задачи — кстати, гораздо более животрепещущей для нас, россиян, чем для наших почти непьющих американских друзей — была настолько очевидна, что у меня дома ненадолго почти установилось состояние маленькой холодной войны. Надо сказать, что в магазин мы успели, и зарождающаяся, было, холодная война закончилась весьма горячим и не очень трезвым миром.
У знаменитого американского певца Фрэнка Синатры есть песня, в которой рефреном звучат слова о том, что он «всегда поступал только по-своему». Это ещё один мощный краеугольный камень психологии американца. Немного упрощая, скажу, что любой из них знает, что есть три главных способа поступать в любой ситуации: правильный способ, неправильный способ и его собственный, индивидуальный способ. Сделать все по-своему — важная часть американского менталитета, база его бесконечной креативности и предпринимательского духа. Нельзя не увидеть отражение этого и в политике США. Конечно, надо знать, как делать что-либо правильно, по учебнику. Но гораздо круче — придумать свой собственный способ, а не повторять других. Мысль, что прогресс в принципе невозможен, если все всегда делать по общепринятым правилам, заложена глубоко в американскую культуру развития. Так в своё время появились Microsoft и Apple , Coca - Cola и McDonald ' s , конвейер Форда и самолёт братьев Райт. Так появился Walmart , о котором я писал выше. Не «делай как я!», а «я буду делать, но не как ты!».
В США весьма и весьма развито уважение к личному инакомыслию, к попыткам оторваться от привычного и традиционного. Среди американцев огромное количество изобретателей и множество лауреатов Нобелевской премии. Тут полно разного рода фриков и видна явная нелюбовь к серым «ботаникам». Призыв «будь как все!» звучит почти оскорблением, а слова «ты — не как все», «ты — особый» являются серьёзным комплиментом, которым гордятся. Это тяга к инакомыслию особенно заметна на фоне тенденции к почти абсолютной стандартизации жизни, о которой я писал выше. В отличие от россиян, американцы никогда не рассуждают «об особом пути» своей страны, они по нему идут. Под лежачий камень вода не тычет — это точно про Америку. При этом многие вещи американцы упорно делают на удивление одинаково, то есть как все — похоже одеваются или похоже поступают в той или иной ситуации, — однако мотивировка у них совсем другая. «Мне так удобно», — думает каждый из них. Аргументы «буду делать как все», «не стану выделываться» им обычно в голову не приходят, но парадоксальным образом мантра «буду делать, как мне удобно» часто приводит к ещё большей похожести. Другими словами, все то же разнообразие, сводящееся к одинаковости. Или наоборот. Считайте, как хотите.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
