Финт уставился на карандаш. Ну ладно, видать, не отвертишься.
– Точняк, сэр, – признался он. – Без понятия, сэр, уж простите.
– Мистер Финт, это не ваша вина. Действительно, – продолжал мистер Мэйхью, словно рассуждая сам с собою, – невежество, неудовлетворительное состояние здоровья, отсутствие правильного питания и питьевой воды ведут к тому, что ситуация ухудшается еще больше. Так что я просто-напросто расспрашиваю людей об их жизненных обстоятельствах и да, об их заработках, ведь правительство никак не сможет проигнорировать тщательную подборку данных! Как ни странно, представители высших слоев общества, которые обычно щедрой рукой жертвуют на церкви, благотворительные фонды и прочие великие начинания, не слишком любят опускать взгляд вниз, себе под ноги, ограничиваясь разве что раздачей супа для добродетельных бедняков.
При упоминании о еде у Финта в животе опять забурчало. Забурчало, видимо, достаточно громко, чтобы даже мистер Мэйхью расслышал; заметно смутившись, он спохватился:
– Глубокоуважаемый сэр, вы же наверняка проголодались; я это предвидел – сейчас позвоню, горничная принесет вам ветчины и парочку яиц. Мы небогаты, но, по счастью, и не бедны. Хотя надо отметить, что у всех в этом вопросе своя арифметика. Видал я людей, которые, на мой взгляд, прозябали в беспросветной нищете, а между тем уверяли, что дела у них идут неплохо; с другой стороны, знаю я и таких, которые живут в огромных особняках и доход имеют немаленький, и тем не менее считают, что они в двух шагах от долговой тюрьмы! – Улыбнувшись Финту, он позвонил в колокольчик и полюбопытствовал: – А вот взять вас, мистер Финт, вы, как я понимаю, тошер, но не брезгаете и другими случайными подработками по возможности? Вы считаете себя богачом или бедняком?
А вопрос-то с подвохом, догадался Финт. Мистер Мэйхью, возможно, не так чертовски хорошо знает жизнь, как Чарли, но и недооценивать его нельзя; так что паренек решился на крайнее средство – честность.
– Пожалуй, мы с Солом не то чтоб совсем бедны, сэр. Видите ли, мы зарабатываем понемножку тем и этим, кое-что перепадает, так что, думается, нам грех жаловаться в сравнении с многими другими, да.
Похоже, испытание он выдержал: мистер Мэйхью остался доволен. Он покосился на блокнот и уточнил:
– Сол – это ведь тот джентльмен, еврей по религиозным убеждениям, с которым вы живете под одним кровом, как мне рассказывал Чарли?
– Ой, не думаю, что его пришлось долго убеждать, сэр. Кажется, он так евреем и родился. По крайней мере, так он говорит.
Финт взять не мог в толк, что так насмешило мистера Мэйхью, и поневоле задумался, откуда это Чарли столько всего знает, что даже сообщает приятелю о его, Финта, местожительстве: причем сам Финт что-то не помнит, чтобы об этом рассказывал. Но все эти пустяки тотчас же вылетели из головы, едва за дверью послышались шаги служанки и громыхание подноса. Так может громыхать только тяжело нагруженный поднос – добрый знак! И чутье Финта не подвело. Мистер Мэйхью сказал, что уже позавтракал, так что Финт жадно накинулся на ветчину с яйцами, времени зря не теряя.
– Чарли возлагает на вас большие надежды, как вы сами знаете, – промолвил мистер Мэйхью, – и я должен признаться, что искренне восхищаюсь тем, с какой готовностью вы ринулись на защиту нашей юной леди, тем более что, как я понимаю, прежде вы знакомы не были. Сейчас я вас к ней провожу. Она, по-видимому, понимает по-английски, хотя я опасаюсь, что рассудок ее помутился вследствие пережитой трагедии: по-видимому, она не в состоянии рассказать о злоключениях, ее постигших.
Необычное дело! – Финт задумчиво поглядел на тарелку с едой, не торопясь подъесть все подчистую, – и вместо того сказал:
– Она очень напугана. Она была замужем за каким-то гадом, который плохо с ней обошелся, это точно. И… – Финт хотел было продолжить, но засомневался. Он думал про себя: «Ей здорово досталось, да; ей страшно, да; но что она повредилась в уме – это вряд ли. Небось выжидает: пытается понять, кто ей друзья. На ее месте, при том что ее и впрямь избили до полусмерти, я, верно, сообразил бы прикинуться будто мне хуже, чем на самом деле; таков закон улиц. Незачем людям все про тебя знать».
Финт по-прежнему ощущал на себе взгляд мистера Мэйхью; и вот вам пожалуйста, последовал новый вопрос:
– Будьте добры… скажите, где вы родились, мистер Финт?
Ему пришлось подождать: Финт расправился с остатками завтрака, облизал нож с обеих сторон – и только тогда ответил:
– В Боу[10], сэр, хотя доподлинно не поручусь.
– А вы бы не рассказали мне о своем воспитании… как вы стали тошером?
Финт пожал плечами.
– Поперву был мусорщиком, таких еще «грязевыми жаворонками» называют – а чем еще мальцу заняться-то? – оно само собой получается, если вы понимаете, о чем я, возишься в речной грязи, подбираешь кусочки угля и всякое такое. Летом оно неплохо, зимой – просто жуть, но если мозгов хватает, так и ночлег себе найдешь, и пожрать промыслишь. Недолго поработал помощником трубочиста – ну да я Чарли рассказывал; а в один прекрасный день начал тошерить – и назад уж не оглядывался. Пристрастился к этому делу, как свинья к помоям, что, в общем, почти то же самое. Тошерона пока не нашел, но авось еще повезет.
Финт рассмеялся и, решив подбросить этому серьезному джентльмену пищи для размышлений, добавил:
– Зато почитай что все остальное, сэр, я находил – все то, что люди выбрасывают, или теряют, или чего им не нужно. Просто дух захватывает, сколько всего там, внизу, можно найти, особенно под клиническими больницами, чес-слово! Я могу под землей пересечь Лондон из конца в конец, выбраться наверх где захочу, и скажу вам, сэр, вы мне просто не поверите, сэр, какая ж там красотища! Местами на заброшенные дома похоже, целые лестничные пролеты, а на стенках понаросло всякого – тут и Грот, и Заветерь, и Королевина Спальня, и Палата Шепотов, и разные другие места – мы, тошеры, знаем их как свои пять пальцев, сэр, ну, то есть если пальцы хорошенько отмыть с мылом. Когда вечерний свет отражается от реки, там прямо рай, сэр. Вы мне небось не верите, но так оно и есть.
Финт помолчал, прикидывая, не наболтал ли лишнего: здравый смысл подсказывал, что человеку с карандашом наготове лучше не знать насчет мелких покраж и насчет воришки и змееныша; такого рода откровения годятся для Чарли и ему подобных, но для таких, как мистер Мэйхью, разумно слегка лоск навести.
– Однажды я там, внизу, старый остов кровати нашел. И не перестаешь удивляться, как туда свет просачивается, – докончил Финт и улыбнулся мистеру Мэйхью: тот взирал на гостя с видом шокированно-озадаченным и, пожалуй, с толикой восхищения.
– И последнее, мистер Финт, – проговорил мистер Мэйхью. – Вы не могли бы мне сказать, сколько вы зарабатываете своим ремеслом тошера?
Финт ждал чего-то подобного. Он интуитивно сократил свой заработок вполовину и ответствовал:
– Ну, бывают дни удачные и неудачные, сэр, но, думается, я зарабатываю примерно столько же, сколько трубочист, да иногда еще удача подвалит.
